— Думаешь, будет очень неприлично, если мы уйдем пораньше, прямо сейчас? — шепнул он ей на ухо и легонько коснулся губами ее губ.

— Думаю, неприлично, — отозвалась она, пряча улыбку.

— Черт, — с чувством проговорил Николас.

— Час-полтора пережить можно.

Николас тихонечко рассмеялся.

— Нельзя. — Он склонился к самому ее уху. — Я сгораю от нетерпения. Я хочу…

И он описал ей все, что собирается сделать с ней, когда они наконец останутся наедине. От одних только этих слов по всему телу Джессики разлилась восхитительная сладкая истома.

— Да, наверное, нам стоит уйти пораньше. Прямо сейчас. — Она хитро прищурилась. — Иначе гости будут в шоке…

Николас улыбнулся, поднялся из-за стола и подал ей руку.

— Я люблю тебя, — прошептал Николас, когда они с Джессикой заперлись в спальне. — Сейчас. Сегодня. И всегда буду любить. Я никогда тебя не обижу. Никогда не сделаю тебе больно. Ты будешь счастлива, я тебе обещаю.

Джессика едва не расплакалась от щемящей нежности, переполнявшей ее сердце.

— Знаешь, раньше я думала, что любить можно только раз… Но теперь я знаю, что это не так.

Николас улыбнулся и привлек ее к себе.

Она сама подставила ему губы для поцелуя.

А потом был сияющий вихрь страсти. Джессика с радостью и готовностью принимала все, что отдавал ей он. И сама отдавала ему всю себя. Всю без остатка. В ту ночь они почти не спали.

Каждый раз, когда они были вместе — это было как в первый раз. Они никак не могли насытиться друг другом.

Ближе к утру, когда первые лучи солнца уже окрасили темное небо, Джессика уткнулась лицом Николасу в плечо и прошептала:

— Я люблю тебя.

— Ты даже не представляешь, как много это для меня значит.

Николас ласково провел ладонью ей по плечу. Запах ее разгоряченного тела кружил ему голову. У нее была восхитительная кожа: мягкая, бархатистая и такая нежная, что порой ему было страшно к ней прикасаться. Она вообще была нежной и хрупкой, но при этом — горячей и страстной, как ураган огня. Она сводила его с ума. Этой женщине он готов был отдать всего себя. И не только тело, но и душу. Он готов был раскрыться перед ней полностью, до самых сокровенных глубин души. И он не боялся этого, потому что знал, что она никогда не воспользуется его слабостью, никогда не сделает ему больно.

Джессика смотрела на мужа и не могла понять, как же она жила раньше, не зная этого человека. Потому что только теперь, когда они были вместе, она поняла, что живет полной жизнью.

Он склонился над ней и приник губами к ее губам…

И тут зазвонил телефон.

— Кто-то решил разбудить новобрачных? — спросила Джессика, когда Николас положил трубку.

— Вставай. Пора собираться. Машина придет за нами через час.

Джессика упала на подушку и закатила глаза, изображая крайнюю степень отчаяния.

— И что тебя дернуло заказать билеты на первый утренний рейс?

Николас пожал плечами:

— Зато я позаботился о том, чтобы за нами прислали машину. Я молодец?

— Молодец, — рассмеялась Джессика. — Ну что, кто первый в душ? Или вместе пойдем?

— И ты еще спрашиваешь?!

Джессика встала с постели и подошла к двери в ванную.

— Или все-таки по отдельности сходим? А то мы точно опоздаем на самолет, — улыбнулась она, обернувшись к мужу.

— Я тебе дам, по отдельности…

И не успела Джессика опомниться, как он уже держал ее в объятиях. Он подхватил ее на руки, зашел в душевую кабину и включил воду. Джессика сначала смеялась, дурачась. Но потом ей стало уже не до смеха — Николас прикоснулся губами к одному чувствительному месту у нее на шее, и Джессика застонала от пронзительного наслаждения, которое зажгло ее тело огнем желания.

Джессика заглянула в глаза Николаса, и ей показалось, что она тонет в их черных глубинах. А потом все закружилось в сияющем вихре.

Когда все закончилось, Джессика не сразу пришла в себя. Они еще долго стояли, обнявшись, под прохладными струями воды, не в силах оторваться друг от друга. А потом он поцеловал ее в губы, уже распухшие от поцелуев, и мягко отстранился.

Им действительно было пора собираться. Хотя меньше всего им хотелось сейчас куда-то ехать.

Уже в самолете Николас поднес к губам руку Джессики и поцеловал ее в ладонь.

— Ты ни о чем не жалеешь?

Джессика провела рукой по его лицу.

— Ни о чем.

Он склонился к ней и поцеловал прямо в губы — жарко и страстно, не обращая внимания на пассажиров, сидевших рядом. А когда оторвался от ее губ и заглянул ей в глаза, то увидел, что они блестят от слез.

— У нас впереди вся жизнь.

— Да, — просто отозвалась Джессика.

Она бросила затуманенный слезами счастья взгляд в иллюминатор. Кварталы Нью-Йорка стремительно уносились под серебряное крыло самолета. Вот уже видны небоскребы делового центра вдали. Где-то там, внизу, остались статуя Свободы, мосты над заливом, мосты над Гудзоном.

И прежняя жизнь, она тоже как будто бы отступила назад, отпустила ее. А впереди была жизнь другая, полная непреходящей радости и безмерного счастья…