На холме, окруженном невысокой стеной из колючего кустарника, вздымались полукруглые глиняные хижины. Они немного напоминали яйца, лежавшие в кладке вплотную друг к другу.

Тонкая струйка дыма поднималась между хижинами. Но пока что никого не было видно.

Эльфы и кобольды прошли мимо кактусов с покрытой шрамами зеленой кожицей. Казалось, их регулярно режут. Может, именно так коротышки получают яд для стрел? От растений исходил тяжелый сладковатый запах.

Фальрах не отрываясь смотрел на хижины.

За их спиной раздался сигнал рога, который то нарастал, то затихал. И несмотря на это, никто не показывался.

Некоторые из их спутников поспешили вперед и открыли проход в изгороди. Бастион был почти в целый шаг толщиной и достигал Фальраху до груди. На тонких ветках топорщились шипы, длинные, словно пальцы кобольдов.

Снова прозвучал сигнал рога. Облон побежал в поселение впереди всех.

— Это друзья! Выходите! Они будут сражаться за нас!

Не будем, — прозвучал глубоко внутри эльфа голос Эмерелль. — Я слишком устала от сражений. Мы просто отдохнем здесь пару дней. А затем двинемся дальше.

— Смотрите, это наши спасители. Альвы наконец-то услышали нас. Они послали нам великанов!

Из хижины высунулся маленький мальчик с лысой головой.

Широко раскрытыми глазами посмотрел он на Фальраха и тут же, издав испуганный возглас, спрятался.

Затем занавеска на входе дернулась и из хижины вышла женщина-кобольд. Уперев руки в бока, она застыла. Совершенно очевидно, она не собиралась впускать Фальраха. Решительность, с которой женщина глядела на него, не оставляла сомнений.

Она была настолько худа, что ее голова напоминала обтянутый кожей череп. От нижней губы до подбородка тянулся узор из темных пятен. Лежащие прядями волосы были подобраны и склеены сухой матово-красной пастой.

Фальраху никогда не доводилось видеть никого такого же худого. У него совершенно пропал аппетит. Здесь он будет только пить. Пищу не примет.

Эмерелль вытянулась в прохладной воде. Немного выше деревни она обнаружила место, где течение выточило в гранитном ложе ручья глубокую яму. Здесь поток делал резкий поворот; тысячелетиями шлифовал песок скалу, которая теперь при большом воображении напоминала ванну.

Больше часа эльфийка провела здесь, наслаждаясь ощущением текущей воды. Наконец-то она чувствовала себя свободной! Если бы не эта беда с Олловейном. Ходили слухи об оракуле здесь, в Сожженных Землях. Точно она не знала и была слишком горда, чтобы спросить Облона. Она до сих пор не верила хитрому шаману, но не сомневалась, что справится с ним, что бы он ни пытался сделать.

Будучи королевой, она мало заботилась об отдаленных уголках Альвенмарка. Здесь не было разведчиков или доверенных лиц, которые являлись бы время от времени к ней на аудиенцию и докладывали обстановку. Кстати, верное ли слово — разведчик? Или стоит честно сказать — «шпион»? Тиран ли она, если хочет знать все, что происходит в Альвенмарке, или заботливый правитель?

Она выдохнула. Эти вещи ее больше не касаются. События, подобные резне в Фейланвике, не должны повториться. Она уже не королева. Она должна думать только о себе!

Странное это было чувство — ловить временами томный взгляд Олловейна. Конечно, это уже не тот Олловейн, которого она когда-то любила. И Фальрах уже не тот, которого она любила. Он еще не нашел свое место в изменившемся мире. Сможет ли он когда-либо сделать это? Более сорока столетий прошло со времени его смерти. Города, которые он когда-то знал, обратились в пыль. Народы, когда-то сильные и значительные, вроде детей темных альвов или эльфов Валемаса, уже не живут в Альвенмарке. Реки изменили свое течение, берега — свою линию. А насколько сильно отдалилась она от той молоденькой девушки, которая когда-то любила Фальраха, она пока не могла сказать.

По крайней мере, внешне она, похоже, изменилась не сильно. Она была все еще желанна для Фальраха. Ей нравилось, как он смотрит на нее. Олловейн… Несмотря на то что они путешествовали вместе вот уже несколько недель, она еще не позволила ему перейти к действиям. Морально ли это — разрешить любить себя, а думать при этом об Олловейне? А о ком ей еще думать, если она будет смотреть в лицо Олловейна, когда они будут любить друг друга?!

Может быть, дело в том, что она наконец обрела покой? Она снова испытывала глубокую потребность лежать рядом с мужчиной. Когда у нее в последний раз была ночь любви? Она не могла толком вспомнить.

Провела рукой по своим гладким бедрам. По телу пробежала приятная дрожь. Каково это — когда тебя касаются мужские руки? Она закрыла глаза. Теплый ветер играл с ее волосами. Фальрах был хорошим любовником. У него уже было много женщин, когда они познакомились. И у него была ужасная слава. Эльфийка примирительно улыбнулась. Было бы здорово, если бы он был здесь. Она пыталась… Негромко произнесла слово силы. Оно ласкало язык. Все ее чувства.

Нельзя этого делать. Это аморально. Но он никогда не узнает, если она не скажет ему. Она каждый день плела эти чары, с тех пор как они оказались в маленькой деревушке кобольдов. Их хозяева верили в то, что тролли приносят счастье. Эти упрямые глупцы по-прежнему утверждали, что Эмерелль и Фальрах — тролли. Причем очень большие тролли. Прямо великаны среди троллей!

Когда Эмерелль увидела, насколько сильно изголодалось племя, она сплела заклинание впервые. Ее дух пронесся над страной. Она искала жизнь. На много миль унеслась она, потому что не хотела привлекать дичь, жившую неподалеку от поселения. Она искала существ, которых они поймали бы не слишком быстро. Красногребни, крупные ящерицы, которые живут в отдаленных горных районах. Они вырастали в длину до двух шагов, и мясо их имело неповторимый вкус. Приманила она и шипохвостов, степных зайцев и сурков. Всех этих созданий заставила прийти в долину ее воля. Они отправились в путешествие, не догадываясь, что дорога неизбежно приведет их на копья кобольдов.

Каждый вечер племя пировало. Фальрах о чем-то догадывался. Он действительно умен. Но эльф молчал, просто принимал происходящее чудо.

Эмерелль знала, что Фальрах покинул место между скалами.

То укрытое от взглядов место, где он тренировался. Раньше он не делал этого. Тренировки с оружием. Полная гармония меча и тела. Это было завещание Олловейна. Эмерелль не обманывалась. Она исследовала дух Фальраха. От Олловейна не осталось ничего. Ни единого воспоминания. Ни капли личности.

Она предполагала, что именно тело мастера меча требовало выполнять эти боевые упражнения. Оно привыкло к этому. На протяжении столетий Олловейн тренировался почти каждый день. Эти комбинации движений были для тела Олловейна так же естественны, как дыхание. До сих пор Фальрах противился, однако после событий в ущелье уступил новому телу. Он хотел узнать, какие способности оно в себе таит.

Эмерелль подумала, не отправиться ли ей самой ночью на охоту. Не на шипохвостов или красногребней. На более опасную дичь. Но пока что повода спешить не было.