— А как же мужчины?..

— Не волнуйся, дорогой. Меня никто не принуждал силой, а по доброй воле разве я смогла бы разделить ложе с кем-то кроме тебя? Ты единственный мой мужчина, Спартак, и теперь никакая сила не разлучит нас.

— Ты хочешь сказать, Мирина, что решила уйти с войском рабов и скитаться по враждебной стране, ежедневно подвергаясь опасности?

— Именно так.

— Но ведь ты сама говорила, что управляющий Красса довольно милосерден с рабами. Здесь было бы спокойнее и безопаснее.

— Спартак, ты забываешь, что я ношу имя амазонки, завоевавшей царство атлантов.

— Не буду с тобой спорить, Мирина, — заранее знаю, что это бесполезно. — Спартак с трудом оторвал взгляд от жены и обратился к спутникам. — Братья, впереди вилла Марка Красса. Мирина сказала, что он хорошо обращается с рабами, поэтому возьмем там лишь оружие и продукты.

Вот уже несколько месяцев продолжался открытый грабеж благодатной Кампании. Владельцы имений, не получая защиты от власти, бежали в города. Они стремились забрать с собой как можно больше добра, ибо оставшееся растаскивалось либо их собственными рабами, либо войском Спартака. Многолюдная богатая Кампания приходила в запустение. Рабы бежали к фракийцу, поля некому стало обрабатывать, хлеба перезревали на корню и ложились на землю, виноград осыпался и гнил.

Рабская армия Спартака, не находя прежней добычи, недовольно роптала и требовала вести их на Капую. Там, как и везде, было достаточно их заклятых врагов-рабовладельцев, но туда, как им казалось, свезли все богатства Кампании. Спартак понимал, что Капуя не по плечу его войску, и, чтобы успокоить своих людей, направился в Ноле.

Город, конечно, не мог равняться с Римом или Капуей, но имел мощные укрепления. Даже великий Ганнибал в 216 году до н. э. не смог взять его. Спартак покорил неприступную Нолу хитростью. Прежде всего, он заслал в город лазутчиков, которые, объединившись с местными рабами, захватили и открыли ворота.

Войско Спартака ворвалось в город словно раскаленная лава вулкана, сметая все на своем пути. Безжалостно уничтожались все без разбора: легионеры и старики, дети и почтенные матроны. Женщин насиловали прямо на мостовой и, пресытившись, убивали. Жители Нолы пытались спрятаться в своих домах, но это было бесполезно. Их вытаскивали и предавали смерти собственные рабы. Они же показывали места, где хозяева хранили ценные вещи. То тут, то там начали вспыхивать пожары. Большей частью их виновниками стали домовладельцы, предпочитавшие отдать свое имущество огню. Это еще больше озлобило рабов. В пламя, уничтожавшее их добычу, безжалостно бросали римлян, их жен и детей.

Спартак с ужасом взирал на чудовищные зверства, творимые его войском, но ничего не мог поделать. Фракийцу оставалось лишь терпеливо ждать, пока его воины, превратившиеся в озверевшую толпу, не утолят свои низменные страсти.

Превратив несчастную Нолу в безжизненную пустыню, рабы расположились лагерем на равнине. На следующий день они, разбившись на центурии и когорты, совершенствовались в воинском искусстве. Рабы беспрекословно исполняли любой приказ Спартака, и фракийцу показалось страшным сном все то, что вчера творили его люди. Он невольно обернулся в сторону Нолы: клубы дыма поднимались вверх…

Здесь, на равнине, и застал рабов претор Публий Вариний. Именно он сменил потерпевшего поражение Клавдия Глабра и теперь горел желанием с честью выполнить свой долг. Вариний с удивлением обнаружил, что численность гладиаторского войска выросла до двух легионов. Они стояли правильным строем, прекрасно вооруженные и готовые к битве, а позади них виднелся обычный римский лагерь. Претор даже усомнился, не легионы ли Помпея или Лукулла стоят перед ним, но доносящиеся оскорбления и ругань развеяли его сомнения.

Под началом Вариния было примерно двенадцать тысяч человек, то есть силы противников были почти равны. Но ведь перед римлянами стояли беглые рабы, и претор решил немедленно начать битву. И тут случилось непредвиденное: взбунтовались его собственные легионеры, набранные большей частью опять же из случайных людей. Они были утомлены долгими переходами и требовали отдыха. Скрепя сердце, Вариний приказал легионам располагаться на ночлег, отложив битву с рабами до утра.

На этом неприятности претора не закончились — ночью его лагерь самовольно покинула когорта, набранная в Галлии, и ушла к себе на родину. Несмотря на это, Вариний был полон решимости сразиться с рабами, однако, когда взошло солнце, он обнаружил, что его противник тайно покинул равнину и ушел на юг. Проклиная рабов и легионеров, Сенат и богов, претор бросился в погоню. Чтобы на этот раз наверняка поймать армию Спартака «в мешок», Вариний разделил свои легионы на три части. По пятам рабов с основными силами шел сам претор, его начальник конницы Фурий с тремя тысячами воинов должен был обойти Спартака с левого фланга, а справа сторожить рабов было поручено легату Коссинию.

При тесном взаимодействии трех частей римского войска такая тактика могла принести победу, но в условиях стремительного броска Спартака было просто невозможно управлять тремя армиями, отошедшими друг от друга на приличное расстояние.

Более ретиво преследовать гладиаторское войско взялся Фурий и через несколько дней настиг его в Лукании. Фурий приложил неимоверные усилия для этого, но едва очутился вблизи гладиаторского лагеря, понял, какую великую глупость он совершил. Три тысячи утомленных переходами легионеров против двенадцати тысяч отдохнувших в лагере рабов — таков был результат необдуманной поспешности начальника конницы Вариния и хитрости Спартака. И все же Фурий принял бой, ибо отступление грозило еще более позорной смертью — наготове стояла значительно выросшая за последнее время конница Спартака.

Битва продолжалась не более двух часов: почти все легионеры погибли, в том числе и Гней Фурий. Рабы собрали оружие противника и неожиданно повернули обратно в Кампанию. Им удалось благополучно разминуться с Публием Варинием и очутиться в хорошо знакомых местах.

Непонятно, какими соображениями руководствовался претор на этот раз, но он так и не объединился со своим легатом. Вариний с Коссинием продолжали преследовать Спартака разными дорогами, и вождь восставших не замедлил воспользоваться новой оплошностью римлян. Он настиг Коссиния возле Салин, когда ни о чем не подозревавший легат купался. Только чудом римский военачальник избежал пленения и укрылся в лагере, однако Спартака не остановили походные вражеские укрепления.

В одной тунике, с непокрытой головой, еще не просохшей после купания, Коссиний сражался как лев, но ни его личное мужество, ни отчаянное сопротивление легионеров не спасли положения. Стремительность, с которой всегда действовал Спартак, принесла гладиаторам очередную победу. Коссиний пал смертью героя, погибло почти все его войско, за исключением спасшихся бегством. Рабам достался римский лагерь с обозом, оружием и лошадьми.

Обезумевший от неудач Публий Вариний продолжал преследовать Спартака, хотя соотношение сил изменилось явно не в пользу римлян. Впрочем, преследование было недолгим: войско восставших остановилось, как только фракиец выбрал подходящее для сражения место. Встреча враждебных армий состоялась недалеко от Капуи. Битва была чрезвычайно кровопролитной для обеих сторон. Спартак лишился около тысячи рабов, погиб его друг и соратник Эномай. Потери римлян были еще больше: Вариний остался без обоза, походной казны, большинства знамен, в плен попали его ликторы, и даже его собственный конь. Сам претор с жалкими остатками легионов укрылся в Капуе.