Так продолжалось до 1857 года, когда парламент принял закон, существенно упростивший процедуру развода[180]. Однако викторианская мораль за институт брака держалась крепко. Можно только догадываться, сколько несчастья это причиняло людям, но, сдается мне, не больше, чем нынешнее легкомысленное отношение к семье и браку[181]. Во всяком случае, мы знаем немало удачных семейных союзов из того времени – среди них и пример Чарлза и Эммы.

Их привязанность была искренней и взаимной и с годами только росла. Они воспитали семерых детей, и ни один из них не оставил мемуаров с жалобами на родителей-тиранов. Дочь Генриетта называла их брак «идеальным союзом»[182], а сын Фрэнсис писал про отца: «Его мягкий, отзывчивый характер наиболее ярко проявлялся в отношениях с нашей матерью. В ней он нашел свое счастье: жизнь его, которая иначе бы была омрачена горьким унынием, наполнилась тихой радостью»[183]. Сегодня брак Чарлза и Эммы, такой сердечный, спокойный и прочный, кажется почти идиллическим.

Кандидатки

На брачном рынке викторианской Англии Чарлз Дарвин был весьма завидным женихом: имел незлобивый характер, достойное образование, крепкую семью, хорошие карьерные перспективы и верные шансы на наследство. Красотой он не блистал – ну и что? – в викторианском обществе господствовало четкое разделение брачных ролей (полностью согласующееся с эволюционной психологией): мужчине для успеха у противоположного пола достаточно было иметь хорошие финансовые перспективы, женщине – приятную внешность.

В обширной переписке с сестрами, которую Чарлз вел во время учебы в университете и пока плавал на «Бигле», немало внимания уделялось романтической сфере: сестры передавали ему последние светские сплетни и перебирали возможных кандидаток в жены – и почти всегда мужчин они оценивали по их способности обеспечить материальное благополучие будущей супруге, а женщин – по их способности услаждать зрение и слух будущего мужа. Счастливиц, получивших предложение, и перспективных кандидаток в жены для Чарлза они обычно характеризовали как «хорошеньких», «очаровательных» или, в крайнем случае, «милых». «Я уверена, она бы тебе понравилась, – писала его младшая сестра Кэтрин об одной из кандидаток, – веселая, милая и, по-моему, прехорошенькая». Мужчин, вступающих в брак, они оценивали совсем иначе. Сьюзан Дарвин писала брату во время его плавания: «Ваша очаровательная кузина Люси Гальтон помолвлена с мистером Муалье, старшим сыном толстой госпожи Муалье… Молодой джентльмен весьма состоятелен, так что это удачная партия»[184].

Плавание на «Бигле» затянулось: пять лет двадцатилетний Чарлз провел вдали от родной Англии и от женского общества. Но возраст, как и заурядная внешность, шансы мужчины на брачном рынке не уменьшали: это женщинам надо было успеть найти мужа до тридцати, пока они в расцвете; мужчины же обычно, как и Чарлз в этом возрасте, целеустремленно строили карьеру (и зарабатывали состояние), чтобы потом заполучить невесту помоложе. Так что Дарвин никуда не спешил. В викторианской Англии возрастной мезальянс никого не удивлял, – но только если он был в пользу мужчины, обратная ситуация грозила если не скандалом, то уж точно общим недоумением. Пока Дарвин был в плавании, сестра Кэтрин сообщила ему, что их кузен Роберт Веджвуд, ровесник Дарвина, «страстно и безрассудно влюбился в пятидесятилетнюю мисс Кру, которая слепа на один глаз». Другая сестра, Сьюзан, саркастически заметила на это: «Подумаешь – 20 лет разницы!» Третья – Кэролайн – возмутилась: «Она ему в матери годится!» Кэтрин выдвинула теорию: «В уме ей не откажешь – думаю, она завлекла его хитростью, да и остатки былой красоты нельзя списывать со счетов»[185]. Иными словами, мужской эволюционный инстинкт молодого джентльмена сработал верно – он выбрал красивую партнершу (в природе красота является признаком юности), и не его вина, что он наткнулся на редкое исключение.

Круг вероятных кандидаток в жены у Чарлза был невелик и фактически ограничивался наследницами двух зажиточных семейств, живших в Шрусбери, недалеко от его родителей: Фанни Оуэн, «прехорошенькая, пухленькая, очаровательная», как описывал ее Чарлз в письме сестрам из университета, пользовалась большой популярностью у мужского пола[186]; еще были три дочери Джозайи Веджвуда II, дяди Чарлза по материнской линии: Шарлотта, Фанни и Эмма[187].

Поначалу на Эмму никто не ставил, хотя Кэролайн в одном из писем не преминула заметить, что младшая Веджвуд «очень хорошенькая и умеет поддержать приятную беседу»[188] (а что еще мужчине надо?), однако так распорядилась судьба, что три другие кандидатки сошли с дистанции, не дожидаясь возвращения «Бигля». Первой упорхнула Шарлотта. В январе 1832 года она написала Чарлзу о своей помолвке с мужчиной, который, по ее словам, имел «пока весьма скромный доход», но должен был унаследовать большое состояние после смерти бабки и, к тому же, мог похвастаться «благородством и добротой характера, что вселяет спокойствие»[189]. Иными словами (в переводе на язык эволюционной психологии), ресурсы у жениха скоро будут, и он готов вложить их в потомство. Насколько можно судить, новость сия не сильно расстроила Чарлза, хотя Шарлотте он явно симпатизировал, как и его старший брат Эразм – между собой они называли ее «несравненная». Однако она была на десять лет старше Чарлза и все-таки больше нравилась не ему, а брату (тот впоследствии так и не женился).

Гораздо сильнее Дарвина огорчила новость, полученная почти в то же время, про соблазнительную Фанни Оуэн. Ее отец написал, что жених дочери «не богат и вряд ли будет»[190], зато имеет хорошее положение в обществе и даже какое-то время заседал в парламенте.