потребовало, потому что все основное уже было сделано, а ему осталось лишь взять штуку, похожую на маленький ухват, или половинку железного бублика, накинуть ее на «гайку» — железную пуговицу с дыркой внутри, но с прямыми краями, накручивающуюся на резьбу. В отличие от заклепок, стягивающих железо почти намертво, гайки можно в любое время закрутить, а когда надо — открутить. Удобно! Гворны, почему-то, до сих пор делают повозки на заклепках, из-за чего их бывает сложно чинить.

Буч превращал самодвижущую повозку в бронированную машину: закрыл кабину стальными пластинами, с узкими щелями для обзора, деревянный кузов нарастил железными планками, запирающимися изнутри. Мирный тепловик, обретя доспехи и шлем с забралом, напоминал рыцаря без рук и ног, положенного на живот, но от этого не ставшего беззащитным.

Можно не гадать — для чего наставник делает эту машину. Равно как, для кого он ее делает. Если прихватить побольше петрола, посадить в кузов пару человек с луками и топорами, то на такой машине можно не только отправится в Тангейн, не опасаясь никаких норгов, а уж тем более скелетов, но и вообще можно расчистить Фаркрайн от разных тварей!

Данут почти приладил одну из пластин, когда услышал:

— Старейшины хотят видеть воспитанника орков!

Ну, раз старейшины хотят его видеть, надо идти.

Глава 15. Экипаж машины боевой

Данут дремал, вольготно растянувшись на мягком матрасе, уложенном в кузове «броневика», как обозвал Буч переделанный «тепловик».

Вчера он устал так, как не уставал за целый день ходьбы по болоту. Для начала, старейшины устроили ему настоящий допрос, разбирая путь с точностью до ярда, интересовались не только Курбадой и файнами, но и полуженщиной-полулягушкой, переспрашивали по нескольку раз, что говорил фроглинг, а что ему отвечал Данут, на каких лодках ходят через камышовые заросли и, чем вооружены файны. Много было вопросов и про рысь. А вот семьей Гунтаря старейшины почему-то не заинтересовались. Вполне возможно, что они уже были знакомы и с Гунтарем, и с Тачаной, и с Марой. Опасности для поселения они представлять не могли, а интерес... Ну, если только научный.

Отдельный разговор состоялся о серебряной свиристелке, оказавшейся «многоствольной» свирелью. Вначале Дануту пришлось демонстрировать ее старейшинам, рассказывать об истории появления, потом нести в одну из лабораторий, где два молодых орка в длинных балахонах, утративших белый цвет, долго ее вертели и крутили, обнюхивали, что-то измеряли там и зарисовывали, взвешивали и погружали в воду. Один даже попытался просверлить трубочку, чтобы проверить чистоту серебра какой-то кислотой. Попытку пришлось пресечь, а потом вообще отобрать свирель из загребущих ручонок молодых ученых. Дай им волю — разберут музыкальный инструмент на составляющие, но собрать потом не сумеют, а чем тогда со скелетами бороться?

Голова гворна тоже не была оставлена без внимания. Кто-то из старейшин лично знал мэтра Байна Периверта, кто-то о нем слышал. А как не слышать, если гворн, во время Аркалльской битвы, был одним из начальников катапультных расчетов, что погубили орков не меньше, нежели мечи фолков? Для Данута героическое прошлое скромного профессора было новостью, потому что о своем участии в битве гворн никогда не рассказывал. Возможно, кто-нибудь из старейшин и обрадовался, увидев голову бывшего врага, но вида не показал. Их интересовало другое — почему голова мертвеца до сих не тронута тлением? Естественно, что Дануту пришлось теперь нести мертвую голову профессора в другую лабораторию, где над ней копошилось уже не двое, а добрый десяток ученых. Они сразу установили, что «объект покрыт органическим веществом неизвестного происхождения, с большой долей вероятности останавливающим процесс окисления живых организмов и, таким образом, замедляющим начальную фазу разложения биологического тела». Ошалев от заумных слов, парень не возражал, чтобы ученые взяли с разных частей головы «образцы», «соскобы» и «пробы». Тем более, что мэтру Периверту это уже навредить не сможет.

Но это еще не все. Была еще встреча с картографами, требовавшими, чтобы Данут сделал кроки — наброски местности и, как можно точнее отметил бы свой маршрут через болото, с указанием всех повстречавшихся достопримечательностей и географических объектов. Парню были высказаны претензии, что во время путешествия он не собрал сведения об опорных геодезических пунктах, рельефе, растительности, грунтах, а его робкие возражения — мол, не до того было, были отвергнуты с присущим для ученой братии высокомерием.

В результате, домой он вернулся глубокой ночью, злой и голодный. У одуревшего от бесед с учеными людьми, Данута еле хватило сил, чтобы поужинать. Кажется, если бы он в одиночку целый день вытаскивал невод, заполненный рыбой, или сутки стоял на стене, отбиваясь от атакующих скелетов, устал бы меньше!

Убирая в мешок серебряную свирель, обнаружил царапину, которой еще утром не было! Не иначе, «умники» сумели-таки ухватить хоть небольшую, но пробу. Не на шутку рассердившись, парень хотел вернуться в лабораторию, и засветить обоим исследователям по лбу, но рассудив здраво, отказался от этой затеи. Целостность свирели надо было проверять прямо при них, а теперь отмажутся, паразиты. Скажут — ничего не знаем, не брали, не трогали. Еще немножко подумав, Данут рассмеялся. А ведь молодцы «умники»! Провели его, ученые люди. Он даже припомнил, как это было — один из парней, вдруг начал смотреть в окно, а он, непроизвольно, перевел взгляд туда же. Повелся на такой простой прием, который и сам применял не раз! Ну, одна-единственная царапина игре на свирели не помешает.

Данут почему-то не удивился, обнаружив, что в его постели уже сладко посапывает Слети. Тихонько, чтобы не разбудить девушку — устала, бедняжка, да и он вымотался, улегся и потянул на себя одеяло.

— Ага, попался, — услышал парень и две сильные руки, обняли его, замкнув сладостный капкан!

Оказывается, разбудил-таки девушку. Ну, коли разбудил, что уж теперь поделать? Остается одно — подчиниться ее и своим желаниям.

Как ни странно, но парню почти не было стыдно. Он даже слегка посетовал на собственную толстокожесть — как же так? Но покопавшись в глубине собственной совести, упихивая события сегодняшней ночи поглубже, попытался отыскать оправдание измене и, разумеется, отыскал. Достаточно было вспомнить кое-какие разговоры о том, что после пережитой опасности, мужчине обязательно следует снять стресс близостью с женщиной (ну, поморы и прочие, говорили об этом иными словами, более грубо и откровенно, но это уже мелочи!), слегка успокоился. Больше переживал — а не заметит ли Тина ссадины на спине и, «следы» от поцелуев на шее. Впрочем, дорога неблизкая, авось, кто-нибудь да нападет, а нападение — оно все спишет!

Неподалеку