Между тем за эти годы Лев Троцкий побывал в ряде стран и стал одним из известнейших деятелей российского социал-демократического движения.

Прежде чем устроиться на постоянное место жительства, Троцкий отправился в Стокгольм, а оттуда в Лондон, где принял участие в очередном съезде российских социал-демократов. Он не был участником предыдущих двух съездов. Третий съезд был чисто большевистским и проходил во время революции, когда Троцкий находился в России. Он не мог участвовать в этом съезде и потому, что являлся нефракционным социал-демократом. Четвертый съезд состоялся через год в Стокгольме. По требованию руководства II Интернационала на нем произошло объединение меньшевиков и большевиков. Но глубокие разногласия фракций сохранились. Троцкий не присутствовал на этом съезде, так как находился в заключении.

Пятый съезд состоялся 30 апреля — 19 мая (13 мая — 1 июня) 1907 года в Лондоне. Этот форум был объединенным, но на нем преобладали большевики, Ленину удалось добиться принятия угодных ему резолюций об отношении к буржуазным и мелкобуржуазным партиям, о задачах социал-демократов в Государственной думе.

Троцкий, который снискал себе авторитет в партийных кругах и в то же время настороженное отношение как большевиков, так и меньшевиков самостоятельной позицией и претензиями на роль крупного теоретика, оставался на съезде нефракционным социал-демократом. Он не представлял какой-либо партийной организации и был включен в состав участников с совещательным голосом.

Первую крупную речь он произнес 2(15) мая в прениях по порядку дня. Оратор беспощадно высмеял утверждение большевистского делегата Г. А. Алексинского, что тот, мол, «жаждет обсуждения теоретических вопросов». Под смех делегатов, сохраняя серьезный вид, Лев показал пустоту претензий этого не очень образованного приверженца Ленина, вскоре оказавшегося в группировке правых меньшевиков, так как большевики не оценили его теоретических потуг. «Эта священная жажда до такой степени владеет им (Алексинским. — Г. Ч), что, не сдержав терпения, он уже теперь, во время обсуждения порядка дня, совершил экскурсию в области теоретического обсуждения, чтобы показать, очевидно, как он это дело понимает».[257]

Троцкий стоял на другой позиции. Он рассматривал съезд как собрание политическое, форум революционеров, а не клуб «склонных к дискуссиям марксистов, сомнительных или даже несомненных», и стремился донести до аудитории убеждение, что единство идей не устанавливается на съездах, а создается «в процессе политического взаимодействия между нашими суждениями и реальным ходом событий».

Теперь уже не до смеха было ни большевикам, ни меньшевикам. Возводя свои групповые разногласия в священную догму, и те и другие воспринимали дальнейшие пассажи его речи с холодной сдержанностью, прикрывавшей недовольство. А Троцкий чеканил прокурорским тоном: «Если вы думаете, что раскол неизбежен, ждите, пока вас разведут события, а не резолюции». В этом духе было выдержано все выступление, завершенное такими словами: «Во имя «единства идей» вы от разногласий снова «не боитесь» перейти к расколу — разумеется, только затем, чтобы снова упереться в необходимость федеративных комитетов. Вот идеальная жизнь, которую вы создаете для партии: от «принципиальных» дебатов к расколам, от расколов через принципиальные дебаты к объединительным съездам и через новое «объединение идей» к новым расколам. Нет, товарищи, довольно!»[258]

Речь была показательной. Она свидетельствовала, что Троцкий, приобретя опыт и авторитет общепартийного масштаба, попытался выступить как носитель знамени объединения, общепартийный лидер. Лев переоценивал стремление руководителей группировок к достижению единства. Он уже хорошо знал экстремистские нравы Ленина, умеренные позиции Мартова, высокомерность Плеханова, который, будучи одним из меньшевистских руководителей, по некоторым вопросам поддерживал большевиков. Все они уже признавали в Троцком фигуру значительного масштаба, но не желали воспринимать его как возможного лидера партии.

Тем не менее своих объединительных попыток Троцкий не только не прерывал, а усиливал их, надеясь, что центростремительная тенденция возобладает, а это поставит его во главе партии. Так в поведении на съезде воедино сливались политические и личные мотивы. На деле же он оказывался не в том центре, который объединяет, а в таком, по которому наносятся удары с обоих полюсов, особенно имея в виду личные качества Льва как человека высокомерного и надменного.

Казалось, на съезде Троцкий был ближе к меньшевикам, но это обманчивое впечатление было связано с тем, что большевистская фракция занимала непримиримую позицию не только по отношению к меньшевикам, но и к тем, кого презрительно именовала «центристами», считая подчас, что центризм еще хуже оппортунизма. Остались в прошлом дни, когда Троцкий в последние месяцы 1905 года имел возможность выступать как фактический медиатор между фракциями. Теперь он был от них равноудален. Тем не менее попытки продемонстрировать не только объединительную, но и по сути центристскую позицию Троцкий предпринимал на протяжении всего съезда.

8 (21) мая он выступил в прениях по отчету думской социал-демократической фракции, выразив несогласие с фактически внесенным большевиками вотумом недоверия ей.[259] Ленин, прислушиваясь к тому, что говорил Троцкий, фиксировал внимание не на фактических предложениях, а на некотором сходстве позиций, рассчитывая обратить оратора в свою веру.

Троцкий тем не менее не ослаблял своих усилий. Он критиковал думскую фракцию за «соглашательство» с кадетами, причем преимущественно его критические суждения направлялись по адресу меньшевиков. Но в то же время звучало обращение: «Я говорю вам, товарищи большевики: если для вас дороги те политические задачи, во имя которых вы боретесь, подчините им вашу фракционную нетерпимость, возьмите назад вашу резолюцию, вступите в соглашение с течениями и группами, которые в общем и целом занимают близкую к вам позицию, и внесите резолюцию, которая сплотит большинство и создаст для фракции возможность планомерной работы». В этом месте Ленин перебил Троцкого возгласом: «Внесите вы!» Оратор продолжал: «Да? Вы требуете, чтобы я внес на съезд примирительную резолюцию в то время, как вы всем своим поведением подрываете самую возможность компромисса».[260]

Споры Ленина и Троцкого по поводу перманентной революции происходили главным образом в кулуарах. Как-то в полушутливой дискуссии Троцкий сослался на авторитет Розы Люксембург, которая поддержала его особую позицию, считая ее подлинно революционной. Ленин сказал, что Роза поддержала Троцкого, потому что недостаточно хорошо говорит по-русски. «Зато она хорошо говорит по-марксистски», — парировал Лев под смех делегатов, окруживших спорщиков.[261]