– Да, я ищу…

Голос Маттеры прозвучал в этом пещерообразном помещении так громко, что Джон невольно перешел на шепот.

– Я ищу отчеты о событиях, происходивших в заливе Самана, на северном побережье Эспаньолы, в период примерно с июня 1686 года по июнь 1688 года. Эти отчеты могли поступить от купцов.

Маттера рассчитал, что любое донесение о сражении Баннистера с английскими военными моряками могло прибыть в Испанию в течение одного года после даты сражения. Он добавил еще один год, чтобы уж точно ничего не упустить.

– Вы – охотник за сокровищами? – спросила женщина.

Никто никогда не задавал Маттере такого вопроса.

– Думаю, что да, – ответил он.

Женщина улыбнулась и затем повела Маттеру через здание мимо высоких – до самого потолка – стеллажей с документами и прочими бумагами. Она объяснила, что только малая часть всего этого была отсканирована и занесена в электронном виде в компьютер или же сохранена в виде микрофиш, а все остальное пока что доступно только в бумажном виде – так, как это было на протяжении сотен лет. Здесь хранилась разгадка многих тайн галеонов, но, насколько видел Маттера, серьезной системы охраны не имелось. Маттера всегда обращал внимание на систему охраны – он ведь когда-то был в этой сфере профессионалом.

Женщина помогла Маттере порыться в старых книгах и папках. Она усадила его за стол, который, как ему показалось, был длиной с футбольное поле, и оставила его наедине с документами, к некоторым из которых никто не прикасался веками.

Маттера просидел несколько часов за этим столом, пытаясь найти упоминания о Баннистере, о пиратах или сражениях, в которых участвовали военные корабли. Женщина-архивариус часто подходила к нему: она переводила непонятные и замысловатые слова и фразы, написанные на староиспанском языке, и приносила новые папки с документами. Она прочла ему несколько отрывков: письмо пассажира, исповедующегося перед церковниками в то время, как ураган терзал его корабль; сомнения штурмана относительно решения его капитана; опасения члена судовой команды о том, что близлежащие острова заселены каннибалами. Все это было интересным и даже захватывающим, но Маттера искал нечто совсем иное.

На следующее утро Маттера первым явился к входной двери архива, но его новая знакомая еще не пришла, а потому он сам отправился в путешествие – а в таком громадном здании это и в самом деле было путешествие – в отдел, который он посетил еще тогда, когда приезжал сюда, в Севилью, в прошлый раз, чтобы собрать сведения о затонувших галеонах, которые он и Чаттертон могли бы попытаться найти. Это было еще в самом начале их совместной работы, когда они мечтали о сотнях миллионов долларов и когда им казалось, что затонувшие испанские суда, перевозившие сокровища, взывают к ним из морских глубин. Вспомнив о том, как он действовал в тот раз, он разыскал папку, в которой содержались сведения о его самом любимом из всех затонувших испанских галеонов – «Сан-Мигель».

Судно это затонуло из-за урагана аж в 1551 году. Оно стало одним из самых первых больших испанских судов, которые перевозили сокровища и пошли при этом ко дну. На его борту находилось в основном золото, а не серебро. Уже одного только этого факта было достаточно для того, чтобы привлечь внимание Маттеры. Однако больше всего его воображение поразила перевозившаяся на этом судне контрабанда. Предыдущие поиски, осуществленные Маттерой, показали, что на «Сан-Мигеле», возможно, также везли бесценные сокровища инков и ацтеков, которые присвоили конкистадоры и которые можно было очень выгодно продать на черном рынке в Европе. Это не смутило Маттеру: он вырос среди грабителей и контрабандистов, некоторые из которых были широко известными. Он знал, что такое грабеж и что такое контрабанда.

По его оценкам, стоимость перевозимого на «Сан-Мигеле» груза составляла по меньшей мере пятьсот миллионов долларов. Исходя из рассказов об этом судне, Маттера полагал, что оно может затмить даже знаменитую «Аточу», обнаруженную Мелом Фишером неподалеку от города Ки-Уэст в 1985 году. Самым же интригующим было то, что Маттера полагал, что «Сан-Мигель» затонул где-то в районе залива Самана – то есть на территории, на которую распространялась лицензия Боудена. Насколько было известно Маттере, Боуден никогда не занимался всерьез поисками этого судна.

Когда Маттера стал рыться в папке с документами, посвященной «Сан-Мигелю», на него нахлынули воспоминания. Когда он был здесь в прошлый раз, ему казалось, что ничто не сможет отвлечь его от попыток найти затонувший галеон. Сложив документы обратно в папку, он поставил ее на место. Хотя ему и казалось, что в этой папке еще можно найти ответы на вопросы относительно «Сан-Мигеля», его знакомая женщина-архивариус уже пришла, и ему нужно было снова заняться поисками пиратского корабля.

Маттера опять принялся рыться в различных папках с документами. К полудню ему стало ясно, что он не найдет никаких испанских упоминаний о судне Баннистера. Тем не менее он внимательно просмотрел каждый из попавших ему в руки документов, пытаясь найти упоминание хотя бы от пиратских кораблях. Ему встретилось несколько таких упоминаний, но ни одно из них никак нельзя было связать с «Золотым руном». К концу дня Маттера уже чувствовал себя изможденным, а ему ведь еще нужно было успеть в тот вечер на поезд до Мадрида.

Уже собираясь покинуть архив, он остановился возле стола архивариуса и, засунув руку в свою сумку, достал из нее и протянул своей новой знакомой маленький сувенирчик, завернутый в кусок материи. Это была керамическая плитка площадью около десяти квадратных дюймов, на которой была воспроизведена картина Сальвадора Дали «Женская фигура у окна». На этой картине была изображена молодая женщина, смотрящая в окно через бухту на испанский прибрежный город. Маттере всегда нравилась эта картина, потому что изображенная на ней женщина, казалось, была полна надежд – как будто она знала, что грядет что-то очень хорошее, хотя она пока и не могла разглядеть, что именно. Маттера испытывал похожие чувства, когда находился в библиотеках и архивах. Ему всегда удавалось получать пользу от этих учреждений, находить в них истории, которые трогали его за душу, и спасать в них самого себя от опасностей реальной жизни. Помахав рукой на прощанье своей новой знакомой, он вышел и погрузился в тревожные мысли о самом себе. До всей этой эпопеи с Баннистером он полагал, что нет ничего такого, чего бы он не смог рассмотреть, если только найдет правильное окно. Теперь же ему казалось, что освещение вокруг него становится все более и более тусклым.

В семье Джона Маттеры все целовались. Его отец целовал своих троих сыновей, когда они приходили к нему в его лавку мясника. Его мать Энн целовала своих детей, когда они приезжали на автобусе домой из католической начальной школы. Два младших брата Джона целовали его, когда он давал им попользоваться бейсбольной перчаткой. Как-то раз, когда к ним домой вдруг наведался страховой агент, Джон поцеловал его на прощанье.

Вот такие порядки были в квартале Саут-Бич на восточном берегу острова Статен-Айленд, являющемся частью Нью-Йорка. В этом квартале жили семьи итальянского и ирландского происхождения, и в конце 1960-х годов он представлял собой одно из самых безопасных мест Нью-Йорка. Женщины запросто могли в одиночку идти домой по улицам в полночь. Владельцы оставляли входные двери своих домов незапертыми. В квартале Саут-Бич проживали некоторые из главных фигур преступного клана Гамбино – самого могущественного мафиозного клана страны. Глава этого клана Пол Кастеллано жил в двух милях от Джона, а дом его заместителя Аньелло Деллакроче находился на той же улице, на которой жил Джон.