— Ладно, к Орфею так к Орфею. Успехов тебе! — сказал Фенолио вслух и круто повернулся, чтобы не видеть больше отчаяния в ее глазах. Отчаяния, приправленного толикой презрения. — Тебе лучше заночевать в городе, — добавил он через плечо. — Дороги сейчас небезопасны.

И зашагал прочь. Минерва уже заждалась его к ужину. Он прекрасно знал, какими глазами Реза смотрит сейчас ему вслед. В точности как дочь.

"То, чего ты себе желаешь, не то, чего ты

хочешь", — говорит сон.

Это дурной сон. Накажи его. Гони его вон.

Привяжи его к лошадям, пусть бежит за

скачущими лошадями.

Повесь его. Он это заслужил.

Накорми его ядовитыми грибами.

Пааво Хаавикко. Деревья дышат легонько

Два дня и две ночи Мо с Баптистой и Черным Принцем искали укрытие, где можно было бы спрятать более сотни детей. В конце концов, медведь навел их на пещеру. Правда, добраться туда было непросто. Вход таился на крутом, заросшем густым лесом склоне, куда и взрослым-то трудно было взобраться, а в соседнем овраге жила волчья стая. Зато была надежда, что собаки Зяблика или Свистуна их здесь не найдут. Хотя это была только надежда, а не уверенность.

Впервые за много дней Мо почувствовал облегчение. Надежда. Пьянящее чувство! Особенно когда она обещала сыграть со Свистуном злую шутку и унизить зазнайку в глазах его бессмертного господина.

Конечно, всех детей спрятать не удастся. И все же их здесь поместится много, очень много. Если все пойдет как намечено, скоро окажется, что в Омбре нет не только мужчин, но и детей, и Свистуну придется в поисках добычи рыскать от одного отдаленного хутора к другому, уповая на то, что люди Черного Принца не опередили его и не помогли женщинам спрятать детей. Да, если дети Омбры окажутся в безопасности, это будет большая победа. Мо совсем повеселел, но это настроение мгновенно улетучилось, когда они въехали в лагерь и навстречу выбежала расстроенная Мегги. Похоже, опять плохие вести.

Мегги дрожащим голосом рассказала ему о сделке которую предложил Свистун женщинам Омбры. "Перепел или ваши дети…" Мо прекрасно понимал, что это значит. Вместо того чтобы помогать прятать детей, придется Перепелу самому прятаться от каждой женщины, у которой есть дети.

— Придется тебе свить гнездо на дереве, — заплетающимся языком проговорил Гекко. Он был пьян, видимо, от вина, которое они украли на прошлой неделе у охотников из свиты Зяблика. — Ты ведь можешь просто взять и взлететь. Говорят, из мастерской Бальбулуса ты так и упорхнул.

Мо хотелось набить ему пьяную морду, но Мегги схватила его за руку, и ярость, легко вспыхивавшая в нем в последнее время, улеглась при виде испуганного лица дочери.

— Мо, что ты будешь делать? — прошептала она.

Хороший вопрос. Ответа он не знал. Честно говоря, он предпочел бы прямиком отправиться во Дворец Ночи, чем скрываться. Мо поскорее отвернулся, чтобы Мегги не прочла его мысли, но она его хорошо знала. Слишком хорошо.

— Может быть, Реза права? — прошептала она. (Гекко не спускал с Перепела налитых кровью глаз, и даже Черный Принц не мог скрыть своей тревоги.) — Может быть, нам и правда ничего не остается, как вернуться, Мо!

Она, значит, слышала их ссору.

Мо невольно оглянулся в поисках Резы, но ее не было видно.

"Мо, что ты будешь делать?" И правда, что? Предположим, последняя песня о Перепеле будет звучать так: "Но Перепела они не нашли, как ни искали. Он исчез без следа, словно его никогда и не было. Осталась от него лишь книга, Пустая Книга, которую он переплел для Змееглава — и бессмертный тиран, владеющий ею". Нет, такого конца быть не может. Не может, Мортимер? А что, у тебя есть в запасе другой? Ну конечно. "Но одна из женщин Омбры, боясь за своих детей, выдала Перепела. И он был казнен самой страшной смертью за всю историю Дворца Ночи". Такой конец лучше? Или есть еще варианты?

— Пойдем! — Баптиста положил руку ему на плечо. — Предлагаю для начала обмыть эту новость, если, конечно, от вина Зяблика еще что-то осталось. Забудь Свистуна, забудь Змееглава, забудь детей Омбры и утопи свою печаль в красном вине.

Но Мо не хотелось вина. Хотя оно, наверное, заглушило бы наконец голос, непрестанно звучавший в его душе с момента ссоры с Резой: "Я не хочу возвращаться! Нет! Не сейчас!"

Гекко вернулся к костру и уселся рядом с Хватом и Эльфогоном. Скоро они снова передерутся. Так бывало всякий раз, когда они напивались.

— Пойду посплю, это проясняет мысли лучше, чем вино, — сказал Черный Принц. — Завтра поговорим.

Медведь лег перед палаткой, куда скрылся его хозяин, и посмотрел на Мо.

Завтра.

Что будем делать, Мортимер?

С каждым днем становилось холоднее. От дыхания уже шел белый пар. Мо снова оглянулся в поисках Резы. Куда она подевалась? Он привез ей большой голубой цветок, один из немногих, что она еще не успела зарисовать. Его называли "феино зеркало", потому что в его глубокой чашечке собиралось по утрам столько росы, что феи прихорашивались, глядясь в нее.

— Мегги, ты маму не видела? — спросил он.

Мегги не ответила. Дориа принес ей кусок кабанины — разбойники повесили кабанью тушу жариться над костром. Мальчик, кажется, расстарался добыть кусок получше. Он нашептывал Мегги что-то, и она… Показалось ему или его дочь действительно покраснела? Во всяком случае, она была так увлечена, что не услышала его вопроса.

— Мегги, ты не знаешь, где Реза? — повторил он и с трудом удержал улыбку, когда Дориа бросил на него украдкой испуганный взгляд.

Красивый парень, поменьше ростом, но крепче, чем Фарид. Небось спрашивает себя сейчас: правду ли поют в песнях, будто Перепел охраняет свою дочь, как зеницу ока? "Нет, я охраняю ее, как лучшую из всех книг на свете, — подумал Мо, — и надеюсь, что ты не причинишь ей столько горя, сколько Фарид, а не то Перепел без раздумий скормит тебя медведю Черного принца!"

К счастью, Мегги на этот раз не прочла его мыслей.

— Реза? — Она попробовала жаркое и улыбкой поблагодарила Дориа. — Поехала к Роксане.

— К Роксане? Так Роксана же здесь!

Мо посмотрел на палатку-лазарет. Там корчился от боли один из разбойников — похоже, наелся ядовитых грибов, — и Роксана что-то объясняла двум женщинам, ухаживавшим за ним.

Мегги растерянно посмотрела на него.

— Реза мне сказала, что договорилась с Роксаной…

Мо бросил ей на колени цветок, предназначавшийся ее матери.

— Давно она уехала? — Он очень старался говорить безразличным тоном, но Мегги не проведешь. У него, во всяком случае, не получалось.