По «официальной версии», именно вечером пятого мая и именно Йозеф Смрковский обратился к сотоварищам – членам ЧНР и пражскому населению со своим историческим пламенным призывом: «Баррикады, ставить баррикады!» … и с этого вроде бы как и начался уже полноценный бой восставших жителей Праги против немецко-фашистских оккупантов в чешской столице…

НО…

Во-первых, данное воззвание Смрковского вечером пятого мая 1945 года прямо противоречило обязательствам, которые добровольно обещали взять на себя сами представители (вроде бы) той же самой ЧНР на как раз проходящих переговорах с германскими властями – а именно: оставаться на своих позициях, прекратить все боевые действия против правительственных сил, а также прекратить любую подготовку и призывы к подобным действиям, с 22.00 часов того же пятого мая и, по возможности, на следующие сорок восемь часов. То есть, если верить официальной послевоенной версии событий от самой же ЧНР, то руководство повстанцев в лице Йозефа Смрковского и Чешской Народной рады изначально грубо и сознательно нарушало условия перемирия с немецкой стороной. Парадокс, но если эти рассказы о призывах Смрковского ставить баррикады – ложь, то это, собственно, лишь улучшает его имидж в действительности…

Во-вторых, самые разные большие и маленькие баррикады в самой Праге и ближайших пригородах возникали уже давно и безо всяких конкретных призывов Смрковского. К вечеру пятого мая их общее количество уже, судя по всему, начало измеряться сотнями. Возникали они спонтанно, естественно, без каких-либо планов, обычно мешали передвижениям не только и не столько немецких сил, сколько просто транспорта и часто самих же повстанцев, а о их реальном множестве, расположении, количестве и вооружении возможных бойцов на каждом подобном импровизированном объекте обороны руководящим органам восстания, включая ЧНР и штабы «Бартош» и «Алекс», на тот момент было известно крайне мало. Также, от чего собственно изначально и предостерегали немцы, баррикады на крупных дорогах, важных перекрестках и транспортных магистралях являлись препятствием для возможного передвижения германских войск и могли прямо спровоцировать их на массовое применение силы в городе, в том числе и при попытках найти или пробить себе обходные пути.

В-третьих, вообще совершенно непонятно, зачем было призывать людей выходить на баррикады, побуждая этим население на открытый конфликт с немецкими властями, если из сохранившихся до наших дней записей с собраний и из решений самой же Чешской Народной рады именно в это же время следует, что эта самая рада была абсолютно уверена в своих силах и в непременном желании немцев капитулировать. То, что данная уверенность являлась полностью безосновательной, это уже другой вопрос. Все прямые или косвенные сигналы с немецкой стороны, предупреждающие об опасности массового применения силы для подавления восстания, были практически проигнорированы. Неуспешные действия восставших или, наоборот, какие-либо достижения германской стороны не воспринимались серьезно, их значение было явно занижено. Зато даже небольшие собственные, порой и сомнительные, успехи раздувались до образов значительных побед. Получаемая в «штабах» информация или не проверялась вообще, или проверялась, но из рук вон плохо. Хотя, справедливости ради, надо заметить, что и проверить-то ее у руководства восставших было крайне мало реальных возможностей. Вести с различных мест в городе поступали иногда по телефону, часто формой «сарафанного радио», или прямо устно посыльными, причем через несколько людей, от чего изначальные сообщения доходили до руководства повстанцев исковерканными или просто в том виде, как их кому-либо хотелось преподнести…

Вот один из самых ярких примеров подобной абсолютно вопиющей безалаберности руководящих органов Пражского восстания.

Уже около половины седьмого вечера начали поступать сообщения о приближающихся к Праге с юга неких частях СС, которые, в случае попыток помешать их движению, немедленно открывают огонь, не вступая ни с кем в дискуссии. Никакого ответа или реакции на эту информацию со стороны Чешской Народной рады или ее «военных штабов» не последовало. В 19.22 уже по радио было объявлено о приближении колонны немецких танков по шоссе со стороны Бенешова, причем никто не знал, каким образом и от кого эта информация попала прямо в эфир. Более того, дикторы даже открыто призывали граждан ставить на дороге заграждения и препятствия передвижению германской боевой техники. Сидя в радиостудии у своих микрофонов, они снова вряд ли задумывались, к чему эта их патриотическая инициатива может привести на местах…

Реакция Чешской Народной рады, равно как и «военных штабов восстания», и на эту информацию была нулевая.

Зато после 21 часа появляется сообщение о капитуляции где-то на подступах к Праге целой немецкой дивизии, вся техника которой, включая ни много ни мало 70 танков (!), перешла в руки повстанцев. Никто даже не задался вопросами, откуда взялась там такая огромная военная сила и почему вдруг капитулировала, да и не стал как-либо перепроверять полученные сведения. Вместо этого существует запись с собрания Чешской Народной рады: «…В окрестностях Праги добыто 70 танков. Руководство передачей танков поручено подполковнику-инженеру Самешу. Найти людей, умеющих обращаться с танками. Обеспечить экипажами». Это руководство к действию было тут же принято к исполнению – по радио было сделано объявление, что все, кто имеет отношение к бронетехнике, должны явиться на командный пункт «Бартош» на Бартоломейской улице.

* * *

Да, в довоенной Чехословакии, как и в Австрии до этого, служба в армии по призыву являлась обязательной; да, и в чехословацкой армии были тогда уже танковые войска, то есть среди восставших могли бы теоретически найтись и бывшие танкисты. К тому же в Праге располагались заводы, занимавшиеся ремонтом бронетехники и тяжелого вооружения, и там тоже, соответственно, были люди, умеющие со всем этим обращаться. Но найти вот так вот по улицам города экипажи для СЕМИДЕСЯТИ танков это было просто из области фантастики, причем никак не научной. А самое интересное, что ни в Чешской Народной раде, ни даже в штабе «Бартош», полном профессиональных военных, никто ни разу ни в чем не усомнился, приказ был принят к исполнению. Кадровым чешским офицерам, видимо, также совсем не показалось странным, что при существующей обстановке, когда и получение повстанцами, скажем, полусотни винтовок с патронами к ним надо было бы считать крупным успехом, можно где-то вот так просто найти целых семьдесят танков! И, мало того, они реально начали подбирать для них экипажи! В результате всех этих организационных усилий примерно в одиннадцать часов вечера от здания полицейского управления (штаб «Бартош») в направлении пражского района Кунратице, где, по чьим-то описаниям, вроде как и находились упомянутые бесхозные танки, выехало-таки первых пять найденных бывших чешских танкистов для приема техники. Это в общем-то мог бы быть полный экипаж только для одного среднего или тяжелого танка… ну, или двух поменьше… или, если очень маленьких, то может и хватило бы и на три танка… – видимо, как-то так должны были рассуждать в штабе повстанцев, посылая этих людей в действительности неизвестно куда и делать неизвестно что, так как какими-либо ТТХ или хотя бы более или менее сносными описаниями «новообретенных» танков никто не обладал…