Руслан подошёл ко мне очень близко, его глаза сверкнули и он сказал:

— Я буду стараться. Сложно меняться, когда сложились определённые привычки и… Тамара, я также как и ты хочу, чтобы этот ребёнок родился. И обязательно родился здоровым. Получится ли из нас семья? Я не знаю. Но мы ведь уже начинаем пробовать, верно?

— Тогда… в знак нашего… можно сказать, примирения или начального этапа семейной жизни, можно кое-что попросить? — тихо спросила у него, не в силах поверить в столь чудесную перемену.

В его глазах промелькнул интерес и любопытство. Губы изогнулись в мимолётной улыбке, и он сказал:

— Интересно, что же такого тебе хочется? Драгоценности? Яхту? Или хочешь на курорт?

Я усмехнулась и специально произнесла ласковым и сексуальным голосом:

— Мне очень… и очень хочется… чтобы в этом доме… больше никогда… запомни, никогда не было той чудовищной комнаты развлечений… Моё желание тебе по силам, Руслан? Или нет?

* * *

— Эта комната для меня что-то вроде… свободы. И возможность расслабиться после трудных дней и сделок, — спустя несколько долгих минут и раздумий, ответил Руслан. — Пусть тебе кажется это смешным или пошлым, но я мужчина и я люблю смотреть на обнажённых женщин… и на секс…

— Замолчи, — произнесла я глухо и усмехнулась. — А я вдруг подумала, что ты сказал серьёзно насчёт поиска компромисса и обсуждения любых вопросов. Ты даже пытаться не будешь хоть как-то измениться. И твои слова, Руслан — это ещё не доказательства дел. Выходит, твоё слово — это пустышка, так?

Отвернулась от него и направилась обратно к кровати, но Руслан поймал меня за руку и притянул к себе — не грубо, но демонстрируя, кто здесь хозяин.

— Я разве дал тебе ответ? — спросил он, сузив свои тёмные глаза. — Я всего лишь объяснил, что значила для меня та комната.

— Я всё услышала, — сказала ему. — Ты считаешь, что быть свободным — это дар. Но на самом деле, дар — это семья. Я всей душой и сердцем хочу, чтобы мой… чтобы наш ребёнок знал, что такое настоящий дом, семья и безопасность.

Тёмные ресницы прикрыли выражение его глаз. Когда он снова на меня посмотрел — на мгновение мне показалось, что в них промелькнули боль и горечь.

— Каждый раз ты со мной споришь и учишь жизни. Почему? — неожиданно сменил он тему.

— Тебе правду сказать? — усмехнулась его вопросу.

— Разумеется, — подтвердил он и его губы изогнулись в усталой улыбке.

— Ты всегда такой… высокомерный и считаешь себя умнее других. А ещё, у тебя отсутствует гибкость в общении и умение, а точнее желание, прислушиваться к другим. И это… меня жутко бесит и раздражает, — призналась ему и даже надула губы.

От моего ответа его тело напряглось, а тёмные глаза опасно блеснули.

— Не понимаю тебя, Тамара. Судя по твоим словам, мужчина, который ведёт себя как настоящий мужчина, тебя бесит и раздражает, — явно задетый моим ответом, сказал Руслан. — Похоже, ты предпочитаешь вместо настоящего мужчины тряпку, какими и являлись твои бывшие мужчины. Если это так, то, конечно, я никогда не смогу тебе угодить, и мы не придём к каким либо соглашениям.

— О Боже! — воскликнула я. — Комната развлечений и всё то, что в ней происходило — не делает из тебя НАСТОЯЩЕГО МУЖЧИНЫ!

— Так, успокойся, — произнёс он. — Тебе нельзя нервничать и…

— Ну так и не нервируй меня, — сказала уже тише и выдохнула. Потом прикрыла глаза. Действительно, заводиться мне нельзя. Но как же мне хотелось взять что-нибудь тяжёлое и стукнуть этим тяжёлым по непробиваемой черепушке Ладомирского! У него такое самомнение и ЭГО, что уму непостижимо!

— Комнаты развлечений больше в этом доме не будет. Я завтра же распоряжусь, чтобы её переоборудовали в детскую, — сказал он спокойным и обыденным тоном.

Мне хотелось сочно выругаться, а лучше закричать. Вот какого чёрта, спрашивается, нужно было выводить меня на эмоции?! Разве нельзя было сразу дать адекватный ответ?! Или у Ладомирского такая тактика по жизни — сначала выбесить, а потом уже вести нормальный диалог?

И вообще, о какой детской он говорит? С ума сошёл? Да там всё место прогнило на энергетическом уровне от похоти, разврата и чёрт знает, какой ещё «грязи».

— Рада, что этой комнаты больше не будет, но и детской там тоже не место, — произнесла твёрдым и бескомпромиссным тоном. — А ещё меня до чёртиков пугает хрустальная лестница. Она прекрасна и просто настоящий шедевр, но… — Руслан открыл было рот, чтобы возразить, но я приложила пальцы к его губам, не позволяя ничего сказать. — Дослушай меня, прошу. Так вот, когда у меня вырастет живот и я стану неуклюжей и неповоротливой, я могу поскользнуться или просто оступиться, и навернуться с этого произведения искусства. Я этого не хочу. Я прошу тебя обеспечить меня безопасным местом. Одним словом… Тебе придётся купить новый дом, предназначенный для семьи, а не для волка-одиночки.

Убрала пальцы с его губ и принялась ждать ответа. И как я сразу не подумала о новом доме? Это гораздо лучше, чем переделывать этот дом, в котором, очевидно же, устраивались оргии, менялись каждый сезон любовницы, да ещё и прислуга, у которой всё «это» происходило на глазах, меня тоже не устраивает, кроме Валентины и повара.

Кажется, я его удивила. Он хмыкнул, а потом рассмеялся.

— Надо же… — произнёс он. — Тамара, ты невозможна и совершенно не похожа ни на одну женщину, которую я знал. Я стараюсь предугадать твой следующий шаг и ход мыслей, но каждый раз ты выкидываешь нечто такое, о чём я даже и подумать не смел. Новый дом, значит.

— Да, новый дом. А этот нужно продать, — раз уж идти, то идти до конца.

— Я тебя услышал, — хмыкнул он. — Завтра дам задание риелторам. Отдыхай. И если что-то понадобиться, ты знаешь, где я.

— Увидимся утром, — улыбнулась ему, и уже когда он почти вышел, сказала: — Спасибо.

Руслан на мгновение остановился, но не оглянулся и ничего не сказав, ушёл, закрыв за собой дверь.

Я облегчённо выдохнула, даже до конца не осознав, что только что сделала — это был ход, который поставил позиции Ладомирского под удар. Я начинала вести в этой партии. Но кто бы знал, что на самом деле, я не хочу играть ни в какие игры и балансировать каждый раз, как на лезвии бритвы. Я просто хочу жить, быть счастливой и сделать счастливым своего ребёнка. Но также понимаю, что в ситуации с Ладомирским, по-другому не выйдет — чтобы приручить зверя, с ним нужно играть.

Грустно улыбнулась своим мыслям и забралась под одеяло. Потяжелевшие веки напомнили, что нужно спать. Засыпая, думала о мужчине, который находился совсем рядом. Характер Руслана был для меня парадоксальным. Почему он стал таким жёстким и неприступным? Кто или что заставили его стать таким мерзавцем, руководствующимся только своим мнением и недоверяющий никому, кроме себя?