– Что увидела Алена? – Герда задала вопрос, следуя интуиции, но, как тут же выяснилось, попала в точку.

– Права ли я, предполагая, что имею честь говорить с Дамой Света?

Герда читала об этом в «Пролегоменах колдовства» Иоана Коргвейста. Речь там шла о попытке создать четкую классификацию колдунов по силе и особенностям их Дара. Рыцари и Дамы Света – на самом деле не просто Света, а Солнечного или Лунного Света – представляли в этой иерархии пятый из семи уровень или ранг. Классификация эта в большинстве стран не прижилась. Во всяком случае, так утверждали в Коллегиуме. Но, похоже, кое-где о ней помнили, и, если так, то Герда являлась Дамой Лунного Света, а возможно, что и Фрейлиной Лунной Королевы. Точно сказать было невозможно, так как определение зависело от многих неизвестных Герде переменных, не говоря уже о двусмысленности большинства используемых в классификации критериев.

– Вероятно, так и есть, – сказала она вслух. – Наверное, но не наверняка. Но если все-таки это так, то я Дама Лунного Света. Итак, что увидела Алена?

– Алена ворожила для одной женщины и увидела, что ее жених – вой Старшей дружины великого князя – будет убит в бою. И не когда-нибудь в отдаленном будущем, а скоро.

– По моим ощущениям, – неожиданно заговорила Алена, – счет идет на дни.

– Ты ей ничего об этом не сказала?

– Да, ваше высочество, не сказала.

– Почему? – задала уточняющий вопрос Герда, ей требовалось последнее доказательство, но она хотела услышать его из уст Алены.

– Я спросила ее, не собирается ли ее суженый куда-нибудь уезжать, но женщина ответила, что дружинники остаются в городе до самой свадьбы князя Дмитрия.

– А раз так, – закончила Герда за Алену, – не было смысла говорить ей правду. Все равно не поможет.

– Так и есть, – согласилась девушка.

– А ко мне зачем пришли? – перевела Герда взгляд на Неревину.

– Предупредить, потому что вы поймете то, чего другие не поймут, и попроситься к вам под руку.

– А что же ковен?

– В ковене ведьм терпят, но мы для них чужие. Василиса нас и вовсе презирает и ненавидит. Там, где она жила раньше, – уж не знаю, что это за края и веси такие, – ведьмы не в почете. Но в Новгороде так не принято. Вот она и молчит. Но если случится что-то… даже не знаю, как сказать. Если порядки вдруг изменятся, то она нас скорее со свету сживет, чем защитит. А она в последние дни на меня волком смотрит.

– Перестала притворяться, – кивнула Герда, начиная понимать, что имела в виду Неистовая, когда пришла к ней прошлой ночью.

– Хорошо, – сказала она, наскоро обдумав ситуацию, – можете перебираться во дворец. Я распоряжусь.

– Тогда, если позволите, ваше высочество, мы сразу и останемся. Наши вещи в возке ждут. Тут неподалеку. Алена может своего ворона кликнуть, он разом туда слетает…

– Умеете говорить с животными? – удивилась Герда.

– Иногда, – не без гордости сообщила девушка. – С некоторыми. Но этот ворон мне давно служит. Я его из Мери с собой взяла.

– Ну, – сказала тогда Герда, – раз уж зашел разговор о способностях, давайте определимся. Во-первых, вам придется принести мне личную клятву верности, поскольку подпустить вас так близко к себе, не имея возможности вас проверить, было бы с моей стороны в высшей степени неосмотрительно.

– Согласны, – не колеблясь ответила старая ведьма, – но только на взаимной основе. Мы вам клятву верности, вы нам клятву покровителя.

– Справедливо. Сейчас же и принесем. Есть возражения?

– Нет, – усмехнулась Неревина. – Быстрая вы!

– А чего тянуть? – пожала плечами Герда. – Да и долго ли? Огонь, – кивнула она на камин, – есть, вино и хлеб тоже есть, – указала она на стол, – а наша кровь всегда при нас…

* * *

К чему она готовилась? Чего страшилась? Герда и сама не знала ответа на этот вопрос. У нее имелось лишь смутное предчувствие надвигающейся беды, которое она никак не могла объяснить. Оттого, быть может, и разговор с Иваном закончился ничем.

– Твое беспокойство, родная, – сказал он, заключая ее в объятия, – понятно и простительно. Я сам, если хочешь знать, испытываю неведомое мне прежде волнение. Растерянность, смущение, едва ли не испуг. Все-таки женитьба – это высокое таинство. Что тут скажешь!

И в самом деле, что тут скажешь? В городе спокойно. В стране порядок, и враги не подступают к границам. Заговор? Но кто заговорщики и против кого они замышляют? Природная катастрофа? Но в Гардарике не бывает землетрясений. Море и степь далеко, так что и внезапный шторм вряд ли приключится. Ну, а пурга, метель, зимняя гроза – все это опасности не того уровня, чтобы сходить по этому поводу с ума.

Вот так и получалось, что Герда ничего не могла толком объяснить ни себе, ни Ивану, ни кому-нибудь еще. А «томление сердца» и «смутную тревогу» на стол в качестве доказательства не положишь. Кто сам такого беспокойства не испытал, никогда не поймет и не поверит. Неревина с племянницей оттого к ней и пришли, что кое-что чувствовали и знали, но и их свидетельство было такого рода, что для большинства трезвомыслящих людей никак не подойдет. Однако для Герды оно оказалось весьма своевременным и крайне важным, а то она, грешным делом, начала уже было в себе сомневаться. А уж когда на следующий день под ее руку попросились Сигрид Норнан с мужем и семью его побратимами-викингами, Герда и вовсе уверилась в том, что страхи ее не напрасны. Что-то грядет, но что именно, покажет только время.

1

Тревога не уходила, но дни проходили за днями – пять красивых зимних дней, – и ничего не происходило. Иван посмеивался:

– Ну что, убедились, принцесса, что тревожиться не о чем?

И в самом деле, о чем беспокоиться, если каждый день то бал, то взятие снежного городка, соколиная охота или пир в тереме у одного из князей Гардарики или новгородских бояр. Один длинный праздник – предсвадебные гуляния, – прерывавшийся только на ночь, когда Иван и Герда оставались наедине и могли наконец дать выход собственной страсти. И той ночью все было, как во все предыдущие: вернулись из кремля затемно, вскоре оказались в постели, заснули, утомившись… А потом в сон Герды с диким воплем ворвалась Другая Она:

– Просыпайся, дура! Собственную смерть проспишь!

Герда проснулась. Рывком села в постели, сбрасывая с себя остатки сонной одури. Сориентировалась, на дворе глухая ночь, и, не задумываясь, бросила «невод». Заклинание, заученное наизусть и доведенное, имея в виду скорость и точность произношения, до полного автоматизма, сорвалось с губ, казалось, само собой и полетело, разворачиваясь на ходу в огромную сеть. Мгновение, другое, и вот перед Гердой начала открываться картина происходящего. Пустынные ночные улицы, спящие дома… Нигде и ничего… Но отчего тогда заходятся в бешеном лае дворовые псы? Герда внимательнее «всмотрелась» в покрытые снегом пространства и, в конце концов, все-таки прорвала плотную «ткань» чужого заклятия. Отбросила морок и увидела: по улицам скользят сторожкие тени, звякает по временам сталь, блики лунного света играют на шлемах и наконечниках копий. Враги – а кем еще быть этим воинам, таящимся в ночи, аки тати? – идут через весь Наревский конец от открытых ворот в Приречной башне острога[39] до самого кремля.