Совершенно изолированно деревня, конечно, жить не могла. Требовались соль, порох. За ними староста и ходил в «другой мир». Остальным обеспечивали себя сами. Меня лично это поразило. Как в наше время можно продолжать жить в восемнадцатом, в лучшем случае – девятнадцатом веке? Как можно жить без благ цивилизации? Но ведь живут же…

У Настены был здоровый цвет лица, вообще ее можно было назвать пышущей здоровьем русской красавицей. А волосы… И ведь явно не пользуется никакими дорогими шампунями от перхоти или от выпадения волос, одобренными всякими лабораториями и специалистами…

С другой стороны, дрова растут рядом; зерна на зиму, наверное, собирают достаточно. Своя мельница. Картофель, капуста, морковь, свекла, репа с собственного огорода. В лесу дичь, ягоды и грибы. Поразительно!

– Настена, а что староста меняет на порох, соль и другие вещи, приносимые им из другого мира? Шкуры животных или яркие камни?

– Шкуры, – сказала Настена. – Камней у нас нет. Мы про них недавно услышали. От пришлых. Несколько человек их у нас купить хотели.

– Вы их никогда не искали?

Девушка покачала головой и сообщила, что после прихода мужиков из соседних поселков, почему-то занявшихся поисками каких-то камней, староста тоже отправил детей и молодежь на поиски. Но никто не нашел ничего, что подошло бы старосте. Или он не смог толково объяснить, какие камни нужны. Алмазов для примера ему явно никто не оставлял. Или здесь алмазов просто нет?

– Сколько человек проживает в вашей деревне? – спросила я.

Оказалось, что восемнадцать. Может такая община существовать обособленно? Лучше, чтобы было меньше, или наоборот больше? Я не знала ответа на этот вопрос.

Молодежи было мало. Молодых девок на выданье вообще только две – Настена и ее старшая сестра Алена, за которых жители деревни, естественно, испугались – раз появилось столько мужчин. Мало ли что придет им в голову? Мамка отправила дочерей прочь, пока еще шли переговоры, потом к девушкам несколько раз приходил брат, сообщал обстановку, приносил припасы.

Настена сказала, что в этом домике всегда что-то хранится, а принесенное братом держат в подполе – чтоб лихие люди не сразу нашли, если появятся.

– Почему ты сегодня сидела в пещере?

– Так железная птица прилетела! – как само собой разумеющееся воскликнула девица. – Они тут в последнее время часто летают. Нам мамка говорила: как птица, лучше скройтесь. И мы с сестрой побежали в пещеру, где вы меня нашли. Но брат говорит, что люди из «другого мира» уходить собираются. Так что скоро вернемся.

– А сестра твоя где? Почему ты одна сидела в пещере?

– Так на охоту пошла. Она у меня охотница великолепная. Алена охотится, я готовлю. Брат хлеб приносит. Вот только сейчас хлеб закончился…

Внезапно дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появилась девица в мужской одежде (рубахе и портах) с двустволкой в руках. Вероятно, у древних амазонок было именно такое выражение лица, как у нее, только одевались они явно по-другому. Глаза у появившейся в дверном проеме девицы горели гневом, как будто ей хотелось нас всех разорвать на куски. А ведь вполне может выстрелить… Не так давно мне пришлось столкнуться с теткой, взявшей в заложники мужиков в бане, и опыт обезвреживания подобных дамочек у меня имелся[5]. Та тоже имела опыт стрельбы, но тогда рядом со мной был мой бывший сожитель Виталя…

Правда, на сей раз с нами был другой парень из службы безопасности Ивана Захаровича, а все его работники имеют хорошую подготовку. Других Сухоруков не держит. И я не была уверена, что девица сразу же станет стрелять…

– Добрый день, – вежливо поздоровалась я.

– Еще одна нечестивица! – воскликнула старшая сестра Настены.

– Аленушка, эти люди угостили меня…

– А ты и растаяла! – рявкнула старшая сестра, перебивая младшую.

– Простите, а почему вы кричите? – вклинилась я в разговор совершенно спокойным тоном. Меня профессиональные психиатры учили вести беседы с сумасшедшими и террористами, захватывающими заложников. Главное – спокойствие, невозмутимость и заинтересованность. Девица должна уяснить, что я хочу ее понять, что я – друг. – Мы пришли с добрыми намерениями. Мы познакомились с вашей сестрой. С удовольствием познакомимся с вами и послушаем о вашей жизни. Если хотите – расскажем о своей.

– Ты погрязла в грехе и пороках… – завела Алена явно хорошо заученную речь. То есть, скорее, намертво вбитую ей в голову.

Я выслушала, потом уточнила, что именно Алена считает грехами и пороками. Попросила перечислить. Все это время Алена так и торчала в дверном проеме с двустволкой. Степан Прокофьевич невозмутимо пил чай. Пашка снимал амазонку на камеру. Володя явно подумывал, как к ней приблизиться. Я наступила ему под столом на ногу.

– Девушка, вы, может, присядете? – спросил сотрудник Ивана Захаровича. – Чего в дверях стоять-то?

Речь про грехи и пороки теперь была обращена к Володе, но он прервал ее на середине.

– Ты замужем? Явно не замужем, сразу видно, – ответил себе сам. – Вот поэтому ты такая злая. Был бы у тебя мужик – была бы ласковая и довольная.

– По ней не видно! Это по мне видно! – закричала вдруг Настена.

Мы все в удивлении повернулись к ней.

– Как видно? – уточнила я. – Мы, конечно, и так не сомневаемся…

– Ты что, вышивку не разглядела? – Настена ткнула в какой-то рисунок у себя на платье. – А Алена-то в мужской одежде!

– Я понял! – воскликнул наш знаток Степан Прокофьевич.

По его словам, в старину вышивки на платьях, сарафанах, блузах, полотенцах и других вещах давали массу информации о девушке и женщине. На тканой одежде узоры тоже всегда располагались в определенной последовательности и несли информацию тем, кто видел одетую в нее женщину. По тканым узорам и вышивкам можно определить, невинная ли та, которая носит одежду, девушка или она замужняя женщина, есть ли у нее дети и какого пола. В ряде местностей даже указывалось, сколько у дамы было партнеров и что она любит в сексе.

– Да как вам не стыдно! – вскричала Алена и опять завела песню про грехи и пороки.

– Значит, у них здесь такие подробности не сообщают, – невозмутимо сделал вывод Степан Прокофьевич.

Володя тем временем встал. Алена тут же направила на него двустволку.

– В туалет можно выйти? – усмехнулся парень. – До ветру или как это у вас тут называется…

Алена замешкалась.

– Сходите с ним, если хотите, – спокойно предложила я. – Если у вас, конечно, не считается грехом подсматривание за незнакомым мужчиной и…

– Замолчи, нечестивица! – рявкнула Алена. Потом взглянула из-под роскошных, никогда не щипанных бровей на доброго молодца. – Иди.