— Ну, если так… — сказала я осторожно, чтобы она, чего доброго, не вздумала спрашивать у меня какого-нибудь совета.

— Так, насколько я вижу, это все — второразрядное искусство. — Миа решительно захлопнула книгу. — Нет ничего дороже миллиона долларов, а на свой день рождения я бы предпочла что-нибудь повеселее. Поедем к Гарри Уинстону.

«Поедем к Гарри Уинстону»!

Ну, я не разбираюсь в камнях и ничего не соображаю в каратах, но покажите мне женщину, которая может сопротивляться этому боевому кличу. Я — не могу. И вскоре все мысли о предательстве и привязанностях Скотта, о профессиональном этикете остались на обочине, стоило мне занять свое место в машине мечты Миа. С тех пор как я решила завязать со свиданиями в этом городе, я даже не думала, что, проведя с Миа всего один вечер, пойму, каково это — быть голливудской женой. Так что я решила расслабиться и получать удовольствие — даже при том, что на моем столе меня ждали шестнадцать непереплетенных сценариев, которые надо раздать, неотвеченные телефонные звонки, которых больше, чем стрингов «Козабелла» у Лары, и Джейсон в «Кофейном зерне» — чтобы обсудить «Неистовое чувство одержимых». Вот и все, что можно сказать о моей начинающейся карьере голливудского игрока. Первые проблески безумия вскружили мне голову.

Пока мы ехали, Миа постоянно названивали, она успела поговорить аж с четырьмя подругами. Я прикинулась, что не слышу, но невозможно не отметить, что это были некто Джен (которая замужем за Брэдом), Кортни (ясно, что не ассистентка из Агентства), Сара Джессика (существует в единственном экземпляре) и Джулия (поди разберись). Она затевает вечеринку у себя дома в субботу, они все приглашены, ничего приносить с собой не нужно. «Ничего! Даже бутылку розового. Понятно? Просто междусобойчик на веранде, а потом, может быть, бассейн. Отлично, прекрасно. Жду, жду, жду!» Что-то в этом духе.

Закончив обзвон, Миа выключила Пуччини, врубила Мисси Эллиотт и принялась подпевать: «Может, вы заплатите по моим счетам? Согласитесь — дайте знать, — надо ж бедной крошке как-то выживать…»

И она жила! Для интереса втянув и меня в свою пеструю суету. В течение следующих двух часов мы с Миа стали лучшими друзьями. Она, наверное, неслабый противник на арене развода, но надо было видеть ее в шикарном сверкании ювелирного торгового центра!

— Тебе известно, что Гарри Уинстон — последний обладатель алмаза «Надежда»? — прошептала она, когда мы входили с прогретого до температуры воды в ванне воздуха Родео-драйв в двери магазина. От внезапной прохлады я покрылась гусиной кожей и, продолжая следовать за Миа, потерла ладонь о ладонь. Миа с ходу бросилась к огромным стеклянным витринам, где находилось то, что, как я узнала позже, было Особенными Вещами. Драгоценности с именами, историей и немыслимыми ценниками — как раз то, что искала Миа. И скоро мне стало ясно, что кредитка Скотта не впервые задавала здесь жару.

— Миссис Вагнер! Как прекрасно видеть вас! В такой прекрасной форме! — Мужчина в костюме цвета древесного угля улыбнулся Миа елейной улыбкой, поклонился и со свистом умчался организовывать нам по бокалу шампанского. Вот это жизнь, думала я, плюнув волноваться, что охранник заподозрит во мне мошенницу из-за того, что на мне «Картье» за двадцать долларов с Канал-стрит, срезанные у какого-то толстосума, и вместо этого решила забыться в мире, где покупка драгоценных камней за миллион долларов — вполне обыденное дело в среду вечером, между перекусончиком в «Индокитае» и сеансом краниального массажа на дому.

— Как тебе это? — Миа ткнула пальцем на подвеску — желтый солитер в обрамлении алмазов. Мужчина вручил нам бокалы с шампанским и открыл витрину для Миа.

— Роскошный экземпляр, — сказал он и повесил украшение на ее тоненькую шейку. Не рухнет ли она где-нибудь под таким весом? Клянусь, это был самый огромный каменюга, какой я когда-либо видела.

— С желтым я выгляжу болезненно, тебе не кажется? — Миа обращалась ко мне. И что я должна ей сказать? Я ничего не соображаю в драгоценностях. И ко всему прочему совершенно не владею жаргоном. Может, это как в случае с ботинками? Спросить, с чем это будет носиться?

— С чем вы это наденете? — рискнула я, отхлебнув шампанского. Она ждала моего ответа, а мне больше ничего не пришло на ум.

— Я не думаю, что такие мелочи стоит принимать во внимание. — Мужчина смотрел на меня так, как будто я выползла из-под какого-нибудь камня. Гранитного и замшелого…

Он явно ломал голову, кто я такая. Ясно, что не лучшая подруга Миа, этакая типичная представительница обычной клиентуры, не утруждавшая себя мытьем собственных волос с момента развода в девяносто седьмом и облаченная в однотонный супер-пупер-кашемир. Но с другой стороны, я не похожа и на вороватую девицу. Так что он не мог ни согласиться со мной, ни откровенно нагрубить. Мы, подчиненные, которым было позволено только смотреть, как говорится, достигли консенсуса, просто проигнорировав друг друга.

— Тебе не нравится, — разочарованно резюмировала Миа, и желтая подвеска тут же исчезла с ее шеи. — Может, изумруды? К моим волосам они все равно подойдут лучше. — Стоило ей так решить, как пара изумрудных серег с камнями размером с яйца дрозда оказались у нее в ушах.

— Это что-то особенное, — высказалась я, наконец-то подобрав подходящее слово. — Четкие линии хорошо подчеркивают ваши глаза. — Что бы это ни означало. Но этого оказалось достаточно, чтобы Миа протянула их мне — дабы рассмотреть а-ля дистанс, как сказала бы Холли Голайтли.

— А ну-ка примерь! Что-то у меня плохо с чувством меры — не улавливаю пропорции.

Так я и сделала. Подняла волосы и закрепила великолепные зеленые создания там, где им самое место. Они оказались тяжелыми, но волнующе ласкали кожу. Я обернулась, чтобы полюбоваться на себя в зеркало, — в мочках моих ушей была пара камней, которые стоили больше, чем дом моих родителей. Кто-то что-то сказал насчет чувства меры?

— О, они удивительные! — блаженно воскликнула я, поворачиваясь к Миа. И они действительно были удивительные. Я чувствовала себя Элизабет Тейлор. «Вот "намылилась" поплавать в бассейне в Кап-Ферра в своей тиаре, голубчики», — чуть не сказала я с веселым смехом.

— Какой-то гротеск, — произнесла Миа, встревожив меня и Ричарда Бартона на яхте в Капри.

— Я? — спросила я, вырванная из своих мечтаний. Но она не ответила.

Она уже устремилась дальше в поисках совершенно другого хита коллекции, самого винтажного лакомого кусочка. Ого-го, подумала я и задалась вопросом, пропустит ли она тот довольно милый маленький рубинчик, который, как я заприметила, устроился за стеклом в бархатной коробке, — такой может попасть только в такие нежные и любящие руки, как мои. Но я решила не дразнить себя и переместилась туда, где Миа с серьезным видом склонилась над витриной.

— Этот экземпляр весьма примечателен. 1925 года, подвеска из изумруда с кораллом, ониксом, натуральным жемчугом, алмазное ожерелье, — затараторил мужчина, учуяв возможность быстро сторговаться. Миа заметно волновалась; это была поразительно красивая вещица, скажу я вам. — По моему мнению, он обладает свойством омолаживать своего владельца. Он издает такие специальные вибрации. Трах-бах — тратьтесь в пух и прах. Продано благодаря сказочному эффекту омоложения леди, которая спускает четыреста долларов в месяц на сливки для глаз, хотя ей еще только тридцать. Удивительно рано молодые начинают задумываться о старости в наши дни.