самое… самое отвратительное, что я когда-либо мог наблюдать. Я увидел, как трое детей, трое этих… в кавычках милых созданий избивают котёнка. Нет, это был не тот самый котёнок, которого спас добрый Настоящий. Но эти трое настоящих избивали несчастное создание, которое ничего им не сделало. Хотите узнать, что они с ним делали? Они смеялись на протяжение всего процесса. Один удар, второй удар – котёнок только и мог, что жалобно мяукать. Потом они начали наступать ему на хвост и на лапы, а равнодушные моральные уроды проходили мимо, когда могли подойти или хотя бы просто крикнуть этим малолеткам, где их место. А теперь вопрос: вы все такие? Вы мне скажете, а как же человек, который тогда спас тонущего котёнка, а я отвечу, что я не знаю, как же он, наверное, он был лучше этой кучи биомусора. Конечно, в детстве у вас нет никаких моральных ограничений (хорошие ребята, кстати, знаком с ними лично), вы делаете, что хотите, но неужели даже воспитание вам нормальное дать не могут, тупые дети позволяют себе непонятно что, а вам просто плевать, вы проходите мимо. Чертовски прав был Ральф, когда убеждал меня в том, что все люди одинаково жестоки. Сказать, что я в вас разочаровался – это не сказать ничего. А рассказать вам, что я чувствовал, глядя на этот кошмар? Сначала мне было очень больно оттого, что настоящие на такое способны; затем больно оттого, что больно котёнку; затем ещё больнее оттого, что я не могу ничем помочь; ещё больнее оттого, что никто из тех, кто может помочь, не делает этого. А самую страшную боль я испытываю сейчас, когда осознаю, что Ральф был прав. Пошли вы, настоящие, куда подальше. Я вас ненавижу. Чем быть настолько беспощадным, намного лучше вообще не существовать материально. Я говорил, что желать смерти человеку это плохо? Больше никогда такого не скажу.

Сегодня я снова вылезу из головы хозяина, он всё равно никакой полезной деятельностью не занимается, всё сидит в своём Интернете. Сейчас я лечу над вами. Привет, это Чарли, узнали меня? Вы обо мне ещё узнаете, когда хозяин расскажет меня другому. А другой расскажет третьему. Я поселюсь у вас в головах. Конечно, я не заменю вам совесть, но постараюсь ограничивать вас и вашу вседозволенность. Не обижайтесь, это вынужденные меры: спасать вас от вас самих. Я больше не хочу вами восхищаться, да и вряд ли вы меня чем-то удивите.

Что я вижу. Мусорки, мусорки, мусорки, там тоже мусорки, о, люди. Надо подлететь. Хотите послушать? Ах да, я воплощён в книге, послушать вы не можете. Ну, только если вы слушайте эту книгу. Сейчас представлю эту беседу:

– Я вчера такую классную цыпу чпокал на вписке.

– Красавчик!

– Е-е-е, круто!

– Молодчик, моя школа.

– Да, ну так вот. Сиськи вообще отпад. Третий или четвёртый размер, жопа такая, что любая эта ваша модель по телевизору позавидует. Вот как надо жить, вот, что называется яркость жизни, вот, что называется выходить из зоны комфорта, вот, что значит успех!

– Да, братан, ты чертовски прав. А как её звали хоть, номерочек оставила?

– Какой номерочек, Вась, ты с луны свалился? Как, по-твоему, на вписках всё происходит? Я изнасиловал её.

– О-хо-хо-хо, вот это ты мощный ваще.

– Да-а, тащишь. Правильно всё сделал, нечего на тусовки ходить, когда у тебя сексуальная фигура.

– Вот, и я так думаю. Она так сладко кричала, молила о помощи, говорила, кстати, что у неё парень есть.

– Ой, да не ссы, она сама шлюха. Нужно быть скромнее, когда у тебя парень. Это её проблемы, если она вызывающе выглядит.

– Вот, правильно, нечего этому бабью ходить в чём попало, будет знать, дрянь.

Мда, джентльмены. Если вы ещё не поняли, это уже я, Чарли. Меня просто всего трясёт. Нет, я не разочаровался ещё больше, просто… Просто я больше не хочу существовать…

Глава 6

Сегодня Я проснулся с пониманием того, что я вас даже не ненавижу. Просто устал от этой несправедливости. Сегодня мы с Ральфом вместе гуляем. Его психика уже окрепла, а моя только начинает, и мне нужна его поддержка. Хотя, не знаю, крепнет она или доламывается. Мне уже нет до этого дела. Всё, что у меня сейчас есть, – это надежды на то, что сегодня я не разочаруюсь в настоящих ещё больше. Хотя у меня даже нет желания думать о них с большой буквы. Вернее, о вас. Я ведь не знаю, какой ты. Но хочется верить, что ты спокойный и хороший настоящий. Я уже к тебе начинаю привыкать: девочка ты или мальчик, старик или молодой – это неважно, я хотел бы познакомиться с тобой очень близко, чтобы дружить. Всё-таки, я делюсь с тобой переживаниями. А пока что мне приходится дружить с Ральфом. Не сказал бы, что он плохой. Я просто осознаю, что я становлюсь им. К сожалению… Становлюсь таким же чёрствым и …

– Эй, Чарли, с кем ты там думаешь так громко?!

– А, о, э, подожди-и… Я сам с собой!..

– Давай выходи скорее, я тебя жду!!

Прошу прощения, что прерываю себя, но Ральф уже заждался за пределами разума, не хочу заставлять его ждать.

Ральф: А теперь представь себе, вот, родила этого настоящего мама, да? Ты когда-нибудь видел настоящих-детей, когда они ещё совсем свежие? Они такие милые и чистые. Мама их так любит, заботится о них, окутывает их лаской и заботой, она готова ради них на всё-всё. И знаешь, что случается, когда они вырастают? Когда им стукает по 13-17 лет, они становятся такими, что любить их, как тех маленьких и чистых настоящих, уже невозможно. Они меняются. И тогда каждая мама осознаёт, насколько она одинока. Её любовь спустя ТРИНАДЦАТЬ ЛЕТ становится самостоятельной и просто поворачивается спиной и уходит. Или как тебе такое, вот, идёт настоящий по улице с букетом наипрекраснейших цветов, да? Он, возможно, тоже кого-то любит, он мечтает и плачет по ночам и просто хочет быть счастливым. И вдруг к нему приходит осознание: как быть счастливым. Он такой радостный и счастливый, с наиискреннейшей улыбкой идёт дарить цветы человеку, которого он очень любит, за которого жизнь отдаст. Но за пару шагов до дома он чувствует у себя между рёбрами нож. Настоящему плевать было на его чувства и на чувства тех, кому придётся его хоронить. Настоящий, который использует других ради своей выгоды. И он убивает. А если он убьёт твоего читателя, с которым ты воркуешь