— И что вы о них думаете?

Лиза остановилась.

— Первая мне понравилась, а вторая — нет. По-моему, «Остров сокровищ» — это книга для детей.

— Если вам понравились «Записки Пиквикского клуба», значит, вы вполне годитесь для работы в книжном магазине. Садитесь. Садитесь же. Я не собираюсь устраивать вам допрос с пристрастием. Когда мне было столько же, сколько вам, — кстати, сколько именно? шестнадцать, семнадцать? — я не читал даже этих книг. Если вы хотите работать здесь, давайте поговорим. — Старик тоже встал, поклонился и жестом указал на стул, который Лиза только что освободила. — Как вас зовут?

— Лиза О’Брайен. Мне шестнадцать лет.

— Вы приехали из Ливерпуля?

— Да. — Лиза изо всех сил старалась подражать правильной речи Джекки. Но, очевидно, ее усилия были напрасными.

— Ливерпульский акцент — мой любимый. Одно время я подвизался пародистом в мюзик-холле. Впрочем, это было очень давно. Но я иногда практикуюсь в этих умениях. Я могу говорить, как Уинстон Черчилль. Вот послушайте: «Восстаньте, смерды, сбросьте цепи и воссядьте за столом своих господ».

Лиза звонко расхохоталась. Он в точности изобразил голос Черчилля, но говорил с ярко выраженным ливерпульским акцентом.

— А что, Черчилль и в самом деле произнес такое?

— Нет, но иногда я развлекаюсь, воображая, что он и впрямь сказал эти слова. — Старик драматическим жестом хлопнул себя по лбу. — Ах, я опять увлекся и устроил настоящее представление. Это одна из моих слабостей. Веди себя прилично, Гарри, — строго приказал он себе. — Дело серьезное. Вам нужна работа, мисс Лиза О’Брайен, и я готов вам ее предложить. Зарплата не такая уж и мизерная — восемь фунтов в неделю. Больше вам не предложат даже в «Хэрродсе», хотя некоторым тамошняя атмосфера может понравиться больше, чем та, что царит в моем магазинчике. Вы умеете считать?

— Да. По арифметике у меня всегда были одни «пятерки».

— Мои поздравления. Не могу сказать того же о себе. Мои книги пребывают в беспорядке. Ноги отказываются мне служить. Ревматизм превратился в моего злейшего врага, и, хотя я сражаюсь изо всех сил, кажется, враг побеждает. Сердце у меня уже не то, что прежде. Оно бьется слишком быстро — или, наоборот, слишком медленно? Я все время забываю как. В один прекрасный день оно остановится окончательно. Но до тех пор мне нужна помощь, чтобы управиться со своим магазином. Моя жена, Мириам, говорит, что я должен спрашивать рекомендации. Она полагает, что люди будут выстраиваться в очередь, чтобы получить эту работу. — Мужчина широким жестом развел руки ладонями вверх и пожал плечами. На мгновение сердце у Лизы упало. — Но у вас честное лицо. Я надеюсь, вас не разыскивает полиция и вы не сбежали с последнего места работы, прихватив оттуда немного наличных?

— Разумеется, нет! — с негодованием ответствовала девушка.

— Шучу, шучу. Еще одна моя слабость. Я все время шучу. Но скажите же мне, мисс Лиза О’Брайен, когда вы сможете приступить к работе?

— Завтра.

— Отлично, отлично. Кстати, меня зовут Гарри Гринбаум. Я — еврей. Ортодоксальный. Вам нравится моя шапочка?

— Она очень мила, — ответила Лиза, улыбаясь.

— Этот головной убор не позволяет моей старой голове развалиться на части. Иногда я настолько злюсь на мир, что боюсь, что она может взорваться. Хотите что-нибудь выпить? Кофе, например, или чай? Я спрашиваю так из эгоизма, потому что умираю, так хочу выпить чашечку сам, но по утрам ступеньки в кухню на заднем крыльце для меня — все равно что Эверест. Другими словами, мисс Лиза, не окажете ли вы своему новому работодателю услугу и не приготовите ли ему чашечку кофе? Очень черного и очень крепкого.

Восемь фунтов в неделю! Она будет получать целых восемь фунтов, работая на замечательного старичка, который все время шутит, в букинистическом магазине, похожем на декорации для съемок исторического фильма!

Обратно на Куинз-Гейт Лиза почти бежала, задержавшись только для того, чтобы купить кое-какие продукты.

Войдя в квартиру, девушка тут же направилась в кухню и приготовила себе бутерброд. Намазывая хлеб маслом, она чувствовала себя неловко. В доме на Чосер-стрит, даже когда их материальное положение улучшилось, они все равно ели по будням маргарин, а масло приберегали для воскресных дней. Лиза успокоила свою совесть, намазав масло не таким толстым слоем, как ей того хотелось.

Поев, она принялась наводить порядок в квартире.

Лиза нашла тридцать восемь старых женских журналов и воскресных газет, десять блузок, восемь юбок, три ночные сорочки, восемнадцать пар чулок и пять непарных изделий, три пары туфель и один голубой шлепанец. Считать нижнее белье она не стала, а просто запихнула его в пакет для Джекки, чтобы та отнесла его в местечко под названием «прачечная самообслуживания» — очевидно, одно такое заведение находилось прямо за углом. Под всем этим беспорядком Лиза обнаружила целый набор кружек. Некоторые из них были пусты и заросли зеленой плесенью, в других колыхалась отвратительная на вид и дурно пахнущая желеобразная масса, в которую превратился некогда находившийся в них чай или кофе. Еще Лиза отыскала три бутылки с остатками виски в разной пропорции. Она перелила содержимое двух бутылок в третью, самую полную. Затем Лиза сложила все бумаги и конверты стопкой на серванте, засунув поглубже на полку коллекцию разнокалиберных книжек, почти все из которых оказались любовными романами.

Пока Лиза наводила порядок, от колебаний воздуха лепестки и листья увядших цветов окончательно осыпались на ковер, который, как теперь обнаружилось, оказался зеленым, без узоров. Лиза осторожно взяла вазу, отнесла ее туда, где расстелила газеты, чтобы собрать мусор, и выбросила цветы.

Затем она развесила одежду в гардеробе Джекки, который оказался настолько переполненным, что Лиза невольно задумалась о том, куда же она будет вешать свои собственные вещи, когда купит их. Она отнесла в кухню грязные тарелки и вымыла их, после чего собрала оставшийся мусор и вынесла его вниз. Позади дома выстроились в ряд мусорные контейнеры, и Лиза с чувством удовлетворения свалила свою ношу в один из них.

Вернувшись наверх, девушка вытерла пыль и смахнула паутину в углах и с низкого наклонного потолка. Она заметила щетку для чистки ковров и подмела ею пол в обеих комнатах. Напоследок Лиза передвинула в угол маленький столик для чистых чашек и чайника, присовокупив к ним только что купленную бутылку молока и пачку чая.

Готово!

Стоя в дверях спальни, она с гордостью обозрела обе комнаты. Теперь, когда на полу не валялись разбросанные вещи, помещение выглядело значительно просторнее. Ковер в спальне был голубого цвета, в тон махровым хлопчатобумажным покрывалам. И тут Лиза встревожилась, что Джекки будет недовольна. Вдруг ей нравится беспорядок и она оскорбится, что Лиза навела порядок столь безжалостными методами…

После нескольких минут мучительных раздумий над тем, не разбросать ли тут и там парочку вещей, чтобы квартира не выглядела столь безукоризненно прибранной, Лиза решила, что поскольку она платит половину арендной платы, то имеет право жить в чистоте.