Ей казалось, что эта пагубная тяга к капуччино у нее из прошлой жизни, она уверенно считала, что когда-то жила во Флоренции и каждое утро ее дворецкий подавал дымящуюся чашку и она выпивала с вожделением.

Три чашки за ночь вместе с пачкой сигарет – вот такой порок не давал ей жить по плану, но субботняя ночь в пустынном кафе была для нее равновесием на весах настоящего.

В шесть часов утра она уезжала первым поездом метро на Алтуфьевку, где на мусорном баке у подъезда всегда белели надписи «Рига» и «Хуй»; как филолога ее долго мучило, что бы это значило, но потом привыкла и перестала замечать, однако эта надпись ее настигла в далекой Канаде, когда она ездила в командировку на Международный фестиваль русской книги.

Они долго летели до Монреаля, потом столько же на мини-вэне плелись до Торонто с бывшим русским фарцовщиком – хозяином авто, экономившим бензин и не включавшим кондиционер, заколебавшим рассказами, каким он был крутым в Москве до 87-го года, к ночи въехали в город.

Людей из России он развозил по родственникам, и в первом же дворе, куда приехала жирная баба, скулившая всю дорогу Даша увидела мусорные баки с родными надписями «Рига» и «Хуй»: сутки путешествия на другой конец света, а результат тот же.

В самолете из Канады она познакомилась с мужиком, бывшим русским. Он летел в Москву делать бизнес. Они крепко выпили виски, и где-то над океаном он, укрывшись пледом, в ночном небе совершил над ней легкое насилие и захрапел. Утром он добавил ей впечатлений в самолетном санузле. Было неудобно, но для истории факт остался, она собиралась писать свою книгу, и это явно бы пригодилось. Она как редактор знала, чего хочет женщина-читатель.

Он взял ее телефон и не звонил две недели. Она ждала, авиасекс вдохновил ее. Она ждала его на земле, готовая нырнуть с ним в другие пучины.

Он позвонил, и началась карусель из ночей, где в его пьяных фантазиях она была дирижером. Она надеялась, что он пропишет ее или женится, но он испугался и сказал в одну ночь:

– Пошла вон, надоела.

«Придется опять копить», – решила она твердо, спускаясь в лифте в холодную ночь. Она привыкла за эти две недели с ним нормально питаться, но счастья не бывает много.

Каждый месяц за деньгами приходил племянник хозяйки, молодой человек с немытой головой, постоянно временно не работающий, считающий себя гением.

Он был мальчиком молодым, но порченым, читал анекдоты на Арбате по книжке Трахтенберга, играл в театре-кабаре, где актеров было больше, чем зрителей, пытался сняться в «Девятой роте», но Бондарчук его не заметил на кастинге, хотя он бросился ему под ноги, как герой под танк, испугав мастера до икоты.

К этим талантам он еще пыхтел травой и играл в зале игровых автоматов. В двадцать лет он был законченной тварью с обаятельной мордашкой.

Когда племянник приходил, то наезжал на нее, но она ему спуску не давала, она вообще ему давать не собиралась – он ей не подходил, не тот размер, не те параметры.

Титаническая борьба за каждый доллар испортила девушке характер и желудок, но результат в размере пятнадцати тысяч долларов лежал в неработающей стиральной машине под крышкой двигателя, завернутой на три шурупа нетвердой женской рукой.

Купить на них квадратные метры было нельзя, но динамика придавала силы.

Когда в очередной раз племянник пришел за деньгами, она удивилась его переменам: новая одежда, навороченный телефон и ключи в руках от подержанного «ауди» смутили ее. Он сам с гордостью сказал, что выиграл джекпот и теперь он совсем другой.

После ухода она, как раненая птица, метнулась к стиральной машине и, отвернув три винта, поняла, что ее клад кто-то нашел. На противоположной стене она обнаружила маленькую камеру и все поняла: ее ограбили и она осталась голой и босой.

О милиции речи быть не могло, она не сомневалась, что они ничего не найдут. «Это сотворил маленький подонок», – решила она, вспомнив племянника с его новыми причиндалами. «Он, только он», – твердо решила она и стала звонить хозяйке.

Разговор был нервным, хозяйка плакала – она знала, что у него был ключ, но и сажать родственника она посчитала невозможным.

Договорились, что она завтра приедет и они разберутся с неприятностями.

Даша лежала на диване без сил, все ее труды – весь этот двухлетний марафон с голодными ночами и копанием в старых тряпках и просроченных йогуртах – растеряны в один день. Все пошло прахом из-за одной твари, которая не может справиться со своими жалкими страстями. Она видела его самодовольную рожу, и желание его убить было непреодолимым.

Она встала, умыла зареванное лицо, посмотрела в кошелек и стремительно пошла в соседний ресторан, мимо которого ходила два года, скрипя зубами. Небольшой итальянский ресторанчик всегда манил ее, но она знала – это не для нее, а теперь ей было все равно: она шла и знала, что сейчас справит тризну по своей украденной мечте.

Она заказала себе все: карпаччо, моццареллу, черную пасту с морепродуктами, ризотто с белыми грибами – ну, в общем, все, о чем мечтала. Две бутылки вина дополнили этот натюрморт.

Ела она долго, отдыхая в перерывах перед новой подачей; немного перца на длинной палке из рук любезного официанта и капли собственных слез вместо уксуса с базиликом – все эти шедевры итальянской кулинарии поставили жирную точку в прежней постной жизни.

«Тирамису» и капуччино завершили ритуал прощания с мечтой.

Она вернулась домой пьяная и сытая первый раз за два года, упала замертво в постель и заснула – так глубоко и спокойно она давно не спала.

Утром ее разбудил тревожный звонок в дверь: на пороге стояли хозяйка с племянником и какой-то незнакомый мужик с папкой.

Хозяйка решительно и твердо сказала, что она готова решить вопрос без органов. «Я пишу тебе доверенность на квартиру, а ты выходишь замуж за это животное, его надо спасти, это разница между утраченными деньгами и полной стоимостью двушки».

Даша медленно соображала после пьянки, но посчитала быстро, что жить с этой дрянью ей обойдется в сто тысяч долларов или голодать двадцать лет.

Она решила согласиться – год она его потерпит, а потом грохнет или он сам сдохнет, если повезет.

Нотариус подал бумаги, все подписали, еще один квартирный вопрос нашел ответ.

Всем был Сеня хорош, но рост и вес его были одинаковы – рост 150 см и вес столько же, но только в кг.

Мама его делала карьеру на кафедре химической физики, все пыталась доктором стать, а бабушка-блокадница кормила его на убой и книжки ему читала разные. Все тома Брокгауза и Эфрона скормила внучку за 15 лет, все 90 томов плюс 4 дополнительных.

Мама диссертацию защитила, очнулась, а сынок уже 150х150, но умный, в школе одни пятерки, веселый, только дышит тяжело и борода выросла, как у молодого Ленина, а волосы на головке редкие (дело было до эпохи «Реалтрансхайер»), но пришлось смириться.