Радовский посмотрел в окно. Разговаривая, он любил смотреть в окно. Привычка, перешедшая от отца. Он не торопился с ответом. Ведь это и был тот главный вопрос, которого он ждал от Воронцова.

– Меня задержала здесь родина. Вот такая история, Александр Григорьевич.

– Вы один?

– Нет.

– С группой Юнкерна?

Радовский конечно же не ожидал такой осведомлённости от человека, в общем-то, случайно заехавшего сюда по пути из госпиталя домой. Но смутило его другое.

– Курсант, давай договоримся о следующем. Вопросами терзать меня не стоит. Не следует и относиться ко мне как к изменнику. Родине не изменял. Всегда воевал за Россию. И ушёл из немецкого вермахта только потому, что немцы начали воевать не с большевизмом, а с русским народом. Вы можете считать мой поступок дезертирством. Как угодно. Мне уже всё равно. Нынешние обстоятельства постараюсь изложить кратко и внятно. Итак, Александр Григорьевич, готов ли ты выслушать историю старого русского солдата, который некогда присягнул на верность Царю и Отечеству, но ни православной Веры, ни Царя, ни Отечества так и не смог защитить?

Они просидели в келье до полудня. То, что услышал Воронцов, больше походило на повесть из прошлой жизни, на одну из тех книг, отпечатанных дореформенными шрифтами и одетых в массивные переплёты. Однажды он увидел несколько таких книг в шкафу у институтской подруги, когда та пригласила его с однокурсниками на чай к себе домой…

Перед Воронцовым сидел усталый человек из прошлого, который потерял почти всё, но сохранивший веру, родину и семью. Ни с одним, ни с другим, ни с третьим он не мог расстаться. И потому оказался здесь.

– Что касается Юнкерна и его людей, то тут история простая. Юнкерн возглавляет одну из абвергрупп Schwarz Nebel – «Чёрный туман»[6]. Полевая контрразведка. Так официально. В действительности – диверсионный отряд особого назначения. А по сути дела тот же ост-батальон, только с особыми задачами и полномочиями. Год назад мне было поручено сформировать нечто подобное. И я сформировал для «Чёрного тумана» особую группу. В основном из военнопленных рославльского, издёшковского и вяземских лагерей. Вошли в него и казаки сотни атамана Щербакова. Насколько я понял, тебе пришлось иметь дело с ними.

– Да, в первую зиму. Здесь. В Прудках и в лесу.

– Часть из них ушли с фон Рентельном. Этот – из прибалтийских немцев. Рентельн – человек непростой. Профессиональный военный. Фанатично ненавидит большевиков. Предан немецкому вермахту. Сформировал казачью сотню, с которой отличился в лесах севернее Вязьмы при блокировании партизанских районов. Его сотня в основном действовала в ближнем тылу Девятой полевой армии. Формально сформирована при Пятой Танковой дивизии. Сейчас свою сотню он развёртывает в батальон. Ушёл вместе с немцами на Минск. С Пятой танковой. Здесь оставлен Юнкерн. С ним небольшая группа. В том числе бывшие полицейские. Надёжные и хорошо знающие здешние места. Вместе с Юнкерном в составе группы и наш общий друг, твой и мой бывший начштаба Турчин.

– Владимир Максимович здесь?

– Здесь. Пути войны извилисты и замысловаты.

– Уж очень извилисты…

– А разве у тебя, Курсант, всё складывается ладно? Ты, кажется, и в плену побывал?

– Побывал.

– Знаю, знаю. Зинаида тебя спасла. Так?

– Так.

– Твоё счастье. Не дошёл ты до Рославля. Не знаешь, что такое рославльский концлагерь для военнопленных. Я оттуда многих вызволил. Окажись там ты, может, и встретились бы. На построении. Или в кабинете коменданта лагеря.

– Я там не оказался. Не дошёл.

– Да. К счастью. Иногда за колючей проволокой люди сильно изменяются. Порой буквально перерождаются. Это происходит быстро.

– Из плена можно бежать.

– Можно. Но ты ведь не бежал.

– Я не мог. Не было случая. Потом не стало сил.

– Вот-вот. Там, за колючкой, человек медленно, постепенно становится другим. Вначале доходягой. Потом меняется психика. И вот из этих, других, формируются различные подразделения. Вспомогательная полиция. Самоохрана. Зондеркоманды. Казачьи сотни. И, в том числе, абвергруппы для «Чёрного тумана». Ну а мою историю я тебе уже рассказал. Что касается Юнкерна, то он имеет какую-то задачу на аэродроме. В Шайковке. Какую именно, сказать не могу. Каждая группа имеет свою задачу и действует автономно. Знаю, что туда, на шайковский аэродром на днях перебазировались бомбардировщики дальнего действия Ил-4. Полк или даже дивизия. Скорее всего, цель группы Юнкерна – они. Нашей задачей было тоже ведение наблюдения за аэродромом. Но – никаких радикальных задач мы не имели, никаких диверсий или чего-то подобного. Мы занимались только разведкой.

Две недели разведгруппа Радовского бродила по окрестным лесам, пытаясь подойти к Шайковке и аэродрому, на котором базировались самолёты 1-й Воздушной армии. Задачей было определить количество и типы самолётов, интенсивность полётов, расположение резервуаров горюче-смазочных материалов и казарм лётчиков. Во время высадки исчез радист вместе с передатчиком и комплектом запасных батарей. Поиски результата не дали. Недалеко от места высадки лежало огромное болото. Именно туда сносило ветром парашюты. Радист прыгал последним, почти над болотом. Прыгали с немецкими парашютами. Достоинством немецкого парашюта было то, что он позволял прыгать с небольших высот. А недостатком, что во время снижения не регулировалась скорость снижения и место приземления. Более того, при использовании немецкого типа парашюта всё снаряжение и даже оружие приземлялось отдельно, в специальном контейнере. Именно такой контейнер нашёл однажды возле Зайцевой горы Воронцов. Во время десантирования группы Радовского исчез не только радист, но и парашют с контейнером. Но радист мог и уйти. Ни парашюта, ни других следов его приземления они не нашли. Не слыхать было в эту ночь ни стрельбы, ни погони. Тихая октябрьская ночь будто поглотила радиста.