Я остановилась.

— Дольф, мне нужно больше места.

— В каком смысле?

— Отойдите немного назад. Вы не даете мне сосредоточиться.

— Мы можем не успеть прийти тебе на подмогу.

— Если зомби выскочит из-под земли и вцепится в меня… — Я пожала плечами. — Что вы будете делать — поливать нас огнем, чтобы зажарить обоих до хрустящей корочки?

— Ты говорила, что огонь — единственное оружие, — сказал Дольф.

— Это верно; но если зомби кого-нибудь схватит, не обязательно поджаривать жертву.

— Если зомби схватит кого-то из нас, нельзя использовать огнеметы? — переспросил Дольф.

— В точку.

— Ты могла бы сказать мне и раньше.

— Я только что об этом подумала.

Дольф хмыкнул:

— Прекрасно.

Я пожала плечами.

— Я учту твою критику. Да, это моя оплошность. А теперь отойдите назад и дайте мне сделать свою работу. — Я наклонилась к Дольфу и прошептала: — И следи за женщиной. Она, похоже, так боится, что скоро начнет палить по каждой тени.

— Это истребители, Анита, а не полицейские или экзекуторы.

— Но сегодня ночью наша жизнь, возможно, будет зависеть от них, так что присмотри за девушкой, ладно?

Он кивнул и оглянулся на истребителей. Мужчина улыбнулся и кивнул. Девушка продолжала пялиться в темноту. Я чувствовала ее страх.

Она имела право бояться. Почему же меня это так беспокоит? Потому что мы с ней — единственные женщины здесь и должны быть лучше мужчин. Храбрее, проворнее и так далее. Таковы правила игры с большими мальчиками.

Я вошла в траву и стала ждать, но все, что я пока слышала, был тихий, сухой шепот травы. Словно она пыталась что-то сказать мне сдавленным, испуганным голосом. Испуганным. Казалось, трава боится. Глупость какая-то. Трава не чувствует ни черта. Это боялась я, и пот сочился из всех пор моего тела. Здесь ли убийца? То существо, которое превратило человека в кусок сырого мяса. Может быть, оно рядом, в траве? Прячется, поджидая жертву?

Ни у одного зомби не хватило бы на это мозгов — но эта тварь оказалась достаточно умна, чтобы скрыться от полиции. Очень умно для трупа. Слишком умно. Возможно, это вообще не зомби. Нашлась наконец вещь, способная напугать меня больше, чем вампиры. Смерти я не особо боюсь. Убежденная христианка и все такое. Как умереть — другое дело. Быть съеденной заживо. Один из трех самых не любимых мной способов уйти из жизни.

Кто мог бы подумать, что я буду бояться зомби, какого бы то ни было зомби? Довольно забавно. Но лучше я посмеюсь над этим потом, когда у меня во рту не будет так сухо.

Меня окружала атмосфера тихого ожидания, какая всегда бывает на кладбищах. Будто мертвые дружно затаили дыхание и ждут — но чего? Воскрешения? Может быть. Но я слишком хорошо знаю мертвых, чтобы считать это единственным ответом. Мертвые — как живые. Такие же разные.

Как правило, человек, умирая, отправляется на небеса или в ад, и этим все кончается. Но некоторые, по разным причинам, по этому пути не идут. Призраки, беспокойные духи, жестокость, зло или просто растерянность — все это может задержать духа на земле. Я не говорю — душу. В это мне плохо верится; но какая-то память о душе, ее сущность, задерживается.

Боюсь ли я, что какое-нибудь привидение выпрыгнет из травы и с воплем бросится на меня? Нет. Я еще ни разу не видела призрака, способного причинить человеку физический вред. Если он способен его причинить, то это не призрак; демон или дух какого-нибудь чернокнижника — еще может быть, но призрак не в состоянии этого сделать.

Эта мысль слегка утешала.

Земля вдруг ушла у меня из-под ног. Я потеряла равновесие и ухватилась за покосившееся надгробие. Яма подо мной оказалась безымянной могилой, просевшей от времени. Колючий холодок пробежал по моей ноге — шепот призрачного электричества. Я вытащила ногу и тяжело опустилась на землю.

— Анита, ты как? — крикнул Дольф.

Я оглянулась и увидела, что трава скрыла меня от него.

— Отлично! — крикнула я в ответ. Я осторожно поднялась на ноги, стараясь не свалиться в старую могилу. Кто бы там ни лежал, он — или она — не обрел блаженного отдохновения. Это было «пятно» — не призрак и даже не заколдованное место; просто «нечто», некий очаг беспокойства. Когда-то это, видимо, был полноценный призрак, но со временем он обветшал. Призраки изнашиваются, как старая одежда, и отправляются туда, куда уходят все одряхлевшие призраки.

Просевшая могила, вероятно, окончательно затихнет еще при моей жизни. Если до меня еще несколько лет не смогут добраться зомби-убийцы. И вампиры. И вооруженные люди. О, дьявол, похоже, это пятно меня переживет.

Оглянувшись, я увидела Дольфа и истребителей приблизительно в двадцати ярдах. Двадцать ярдов — не слишком ли далеко? Я сама велела им поотстать, но это не значит, что они должны были оставить меня без прикрытия. Никогда я не бываю довольна.

Интересно, если я попрошу их подойти ближе, они рассвирепеют? Наверное. Я снова пошла вперед, стараясь больше не наступать на могилы. Но это было не так-то просто, поскольку надгробия терялись в высокой траве. Сколько безымянных могил, сколько забытых!

Я могу проблуждать здесь бесцельно всю ночь. Неужели я всерьез полагала, что сумею случайно наткнуться на нужную могилу? Да. Надежда умирает последней, тем более когда альтернатива не слишком гуманна.

Все вампиры когда-то были обычными людьми, как и зомби. Большинство ликантропов — тоже, хотя известны несколько случаев родового проклятия. Все монстры когда-то начинали как нормальные люди — кроме меня. Я не выбирала своей карьеры. Я не приходила в бюро по трудоустройству и не говорила: «Я хотела бы зарабатывать на жизнь оживлением мертвых». Нет, все было не так красиво и ясно.

У меня всегда было чутье на мертвых. На всех. Не только на умерших недавно. Нет, я не общаюсь с душами, но как только душа отлетает, мне становится это известно. Я это чувствую. Смейтесь, сколько влезет, но это правда.

В детстве у меня была собака, как у многих детей. И как собаки многих детей, она умерла. Мне было тринадцать. Мы похоронили Дженни на заднем дворе. Через неделю после ее смерти, проснувшись утром, я обнаружила, что Дженни свернулась калачиком у меня под боком. Ее густая черная шерсть была вся в земле. Мертвые коричневые глаза следили за каждым моим движением, совсем как при жизни.

На одно безумное мгновение я подумала, что она и вправду живая. Это была ошибка; теперь я могу узнать мертвеца с первого взгляда. Я его чувствую. И могу вызвать из могилы. Любопытно, что бы сказала Доминга Сальвадор, узнав об этой истории. Оживить животное. Какая гадость. Случайно поднять мертвеца из могилы. Какой ужас. Какой стыд!

Моя мачеха, Джудит, от этого удара так и не оправилась. Она редко говорит знакомым, кем я работаю. А папа? Ну, папа тоже делает вид, что я ничего не делаю. Я и сама пыталась — но не смогла. Не буду вдаваться в подробности, но есть такой термин «жертва дорожно-транспортного происшествия». Для Джудит это уже не просто термин. Наверное, я ей представлялась ходячим Солярисом.