Наконец проводник остановился перед высокой дверью, распахнул ее и склонился в почтительном поклоне. Лейр несмело переступил порог.

По сравнению с убранством его покоев в родовым замке тут было довольно скромно, если не сказать — убого, хотя, присмотревшись, юноша отметил, что дело, вероятно, в отсутствии драпировок на стенах и малом количестве вещей. Из большой комнаты с камином, освещенной двумя высокими окнами, вели три двери — две большие и одна маленькая. Все три сейчас были распахнуты — в комнатах шла лихорадочная уборка. Несколько девушек и подростков возрастом от двенадцати до восемнадцати переставляли мебель, прибивали драпировки во внутренних покоях, застилали постель, заканчивали выметать мусор. Все были изящны, хрупки и стройны, как эльфы, какими их рисуют на картинках, но двигались одинаково развинченно, словно куклы. И все внешне походили на проводника, который так и застыл в дверях, словно не знал, куда податься.

— Господин Терибальд! — крикнул он как раз в тот миг, когда юноша подумал о нем. Лейр едва не подпрыгнул с воплем и дал себе зарок раз и навсегда запомнить, что тут его именуют именно так.

На миг все замерли, потом заметались с удвоенной энергией, демонстрируя иногда чудеса силы и ловкости, которых трудно ожидать от хрупких подростков. В считанные минуты все было убрано, застелено и приведено в порядок, после чего, выстроившись в ряд, слуги поклонились юноше и… растаяли в воздухе.

— Счастливо отдохнуть, мой господин, — послышался из-за плеча ошеломленного Лейра голос проводника. — Если вам что-то будет нужно — только произнесите свое желание вслух…

Юноша стремительно обернулся, чтобы увидеть, что и этот подросток тает, на глазах превращаясь в дым.

— Погоди! — повинуясь безотчетному порыву, воскликнул он. — Как тебя зовут?

Подросток мигом перестал растворяться и снова стал материальным.

— Трипс, — сказал он. — У меня еще есть брат — Потрипс. Мама не знала, что родятся близнецы, и придумала только одно имя. А когда мы появились на свет, одному она дала то имя, которое уже было, а другому — похожее. Я родился первым, я Трипс. Мой брат родился вторым — «после Трипса».

Он сказал это как-то легко и свободно, совершенно не стесняясь, словно это было частью какого-то ритуала, и Лейр продолжил расспросы.

— А они, — юноша махнул в сторону только что растаявших подростков, — кто? Ты и они… э-э…

— Мы принадлежим к одному народу, — кивнул Трипс — Мы свиллы.

— Такого народа не существует! — блеснул познаниями Лейр, подумав мельком, что надо забрать свои вещи и книги из гнезда горгулий.

— Конечно, теперь нас не существует, — снова кивнул Трипс.

— Теперь не существует?

— Раньше мы жили на Плоскогорье, но нас истребили. Тех, кто выжил, сделали рабами. — С этими словами Трипс поднял голову, и юноша увидел на его горле тонкий серебряный ошейник, сплетенный из проволоки.

Лейр уже открыл рот, чтобы спросить, кто это сделал, но вовремя прикусил язык. Ответ был ясен.

— Если господину угодно отдохнуть, к его услугам спальня, — как ни в чем не бывало заговорил подросток. — Если нет, можете распорядиться насчет обеда.

— Распоряжаюсь! — тут же откликнулся Лейр, решив пользоваться всеми благами, пока есть возможность.

— Обед будет подан через полчаса, — прислушавшись к чему-то, произнес Трипс и исчез окончательно.

Лейр глубоко вздохнул, потянулся, стащил с себя перевязь с мечом и плащ и развалился в кресле у пустого камина. Он успел еще подумать, как было бы здорово, если бы в камине горел огонь.

Терри шел по королевскому дворцу. Он бродил по нему уже несколько часов, успел дважды заблудиться и снова вернуться в главные залы. Сложность была в том, что он не различал древнюю и новую половины замка и, в отличие от прочих, прекрасно «видел» потайные ходы, которыми пользовался так же уверенно, как парадными лестницами. Часто, решив срезать угол через тайный ход, в результате оказывался совсем не там, куда планировал выйти.

И все-таки молодой человек не паниковал. Он был при Деле, он выполнял поручение, которое король дал ему как своему кузену.

Если быть до конца откровенным, Терибальду очень нравилось чувствовать себя королевским родственником. У его отца была большая семья, но Терри всю сознательную жизнь прожил в одиночестве, в обществе бабушки, которая заменила ему родню. Он всегда скучал, а теперь радовался, что кто-то называет его кузеном, что у него есть близкие люди. И пусть сэр Годован, его потенциальный дядя, ему не доверяет, ему достаточно и этого. Впервые за долгое время Терибальд чувствовал себя нужным.

Дворец засыпал — была глубокая ночь. Все тише и тише звучали голоса слуг, все реже раздавались шаги…

И все сильнее было предчувствие чего-то необычайного.

Король Богорад, прощаясь с кузеном, несколько раз повторил, что эта ночь может стать необычной. Две предыдущие прошли спокойно, но где гарантия, что и эта будет такой же?

Вообще-то дворец, как и всякое место, в котором собралось огромное число людей, никогда не засыпает полностью. Обязательно находятся обитатели, бодрствующие в самое позднее время суток. Это и охрана, и прислуга, которой непременно нужно до завтра закончить срочное дело, и влюбленные, забывающие смотреть на часы, и советники, озабоченные делами государства. А сколько раз бывало, что и сам король, вместо того чтобы отдыхать, мерил и мерил короткими быстрыми шагами свои покои, раздумывая над последним указом — правильно ли он поступил? Не придется ли потом пожинать плоды своей необдуманной мягкотелости или, наоборот, непростительной жестокости? Это в сказках короли только и делают, что пируют и принимают послов, сидя на троне в пышных одеяниях. Гораздо чаще они действительно работают, к тому же в любом государстве есть люди, которые имеют право поднять монарха посреди ночи по важному делу.

Правда, Терибальд был из числа тех, кто верил именно в первое утверждение, почему и бродил по дворцу, прислушиваясь к далеким голосам и опасаясь, как бы неожиданный звук не разбудил короля, который еще пару часов назад называл его «дорогим кузеном» и приглашал отужинать в узком семейном кругу. Ради того чтобы почувствовать себя членом семьи, где все родственники хотя бы не сопротивляются встрече с тобой, он был готов расшибиться в лепешку.

И не поверил своим ушам, глазам и прочим органам чувств, когда понял, что не один.

Пройдя коридором, в котором вдоль стены напротив окон были выставлены произведения искусства, подаренные предкам короля Богорада, Терибальд оказался в полутемном зале, разделенном колоннадой на две части. Дальняя часть, погруженная в полумрак, переходила в лестницу, ведущую куда-то вниз, а ближняя имела еще две двери кроме той, из которой только что вышел молодой человек. И вдруг одна из них приотворилась, выпуская кого-то…

То, что это девушка, Терри понял с первого взгляда и застыл на месте. Незнакомка в длинном светлом платье, кутаясь в короткую темную накидку, вышла из дверей и замерла, явно не зная, куда идти дальше. Она пугливо озиралась по сторонам и выглядела напуганной и немного разочарованной, словно заблудилась. Лицо ее показалось Терибальду знакомым, и он сделал шаг, чтобы рассмотреть незнакомку поближе.