– Страшно и стыдно? Но почему? – не поняла Уилла.

– Там ведь никакой романтикой и не пахло, – пояснила Агата. – Такер ее попросту изнасиловал. Он в «Хозяйку», считай, для того и переехал, чтобы до Джорджи добраться.

Уилла и Пэкстон молчали. Судя по скрипу колесиков, тележка с едой была совсем рядом.

– Когда бедняжка набралась храбрости сказать мне, что беременна, я ужасно разозлилась на себя: моя лучшая подруга попала в беду и столько раз взывала ко мне о помощи, а я, глупая, совсем оглохла от ревности. Я ведь могла предотвратить этот кошмар. С самого начала.

– Стало быть, ты убила Девлина за то, что он сделал, – подытожила Пэкстон.

– И продолжал делать. Он буквально терроризировал Джорджи. И я ударила его по голове сковородкой.

– Той самой, что нашли рядом с его скелетом, – догадалась Уилла.

– Точно.

– И никто об этом не знал? – изумилась Пэкстон. – Неужели ты в одиночку закопала труп под персиковым деревом?

– Джорджи знала. Мы вместе его закопали. И не было там никакого персикового дерева – оно выросло позже. – (Тут в дверь постучали.) – Такер ведь всегда утверждал, будто в его жилах течет персиковый сок.

– Ваш ужин, миссис Осгуд, – сообщила девушка с тележкой.

– Вам пора домой, – сказала Агата. – Я хочу есть.

– Но как же… – попыталась возразить Пэкстон.

– Приходите потом. Да не бойтесь вы: этой истории уже семьдесят пять лет, никуда она не денется.

Легкое шуршание, затем тишина. Девочки ушли. Хорошо, что они держатся вместе, – это вселяет надежду.

– Не стоит нас недооценивать. Как-то раз ты уже совершил эту ошибку – и поплатился.

– Что вы сказали, миссис Осгуд? – Девушка подкатила тележку к столу.

– Ничего. Дай мне спокойно поесть, – отрезала Агата. – И его с собой забери.

Танцевальная труппа из Европы, ансамбль а капелла из Африки, группа китайских музыкантов, играющих на колокольчиках, – каждый год Женский общественный клуб устраивал гастроли какого-нибудь безвестного коллектива по США, а тот, в свою очередь, давал концерт на заднем дворе одной из участниц клуба. Эти представления были самым ожидаемым событием летнего сезона, но только не нынешнего: грядущий прием в честь юбилея клуба прочно завладел всеобщим вниманием, и Мойра Кинли, которая отвечала за организацию концерта в этом году, поначалу растерялась.

До приема оставалась всего неделя, и Мойра понимала, какой ей брошен вызов. Но, будучи неглупой, предприимчивой да к тому же южанкой, она ответила на него достойно. Во-первых, она устроила дневное мероприятие, а не вечернее, как обычно, что обязывало гостей к совершенно иному стилю нарядов. А во-вторых, Мойра наизнанку вывернулась, но заполучила Клер Уэверли. Все без исключения грезили о том, чтобы угощение для их торжества готовила Клер Уэверли из Бэскома – студенческого городка, расположенного неподалеку от Уоллс-оф-Уотер. Эта женщина творила настоящие чудеса. Однажды попробовав ее блюда, человек по-мнил их долгие годы, и никакая еда, что доводилось ему вкушать после, не могла сравниться с яствами Клер Уэверли. Никто по своей воле не упустил бы возможности полакомиться ее стряпней, даже Пэкстон, хотя на подобных мероприятиях она и крошки в рот не брала. Правда, сопровождать ее на сей раз было некому.

– Не забудь представиться Клер Уэверли, – напутствовала София, провожая дочь до двери.

– Не забуду.

Пэкстон бросила взгляд на часы. Она надеялась, что еще успеет позвонить Уилле и они обсудят вчерашнее – ну и вечер выдался! – но времени уже не было. Что ж, не страшно – они ведь условились в воскресенье еще раз съездить в дом престарелых.

– Постарайся произвести хорошее впечатление, – не унималась София.

– Постараюсь.

– Отдай ей вот это. – Мать протянула крошечную коробочку, обернутую в красивую голубую бумагу, с клетчатым бантиком на крышке.

– А что там? – полюбопытствовала Пэкстон.

– Подарок для повара: золотая булавка в виде цветка – Клер ведь делает съедобные цветы. И несколько приятных слов лично от меня.

Ясно. Никакой это не подарок, а самая настоящая взятка.

– Ты хочешь, чтобы Клер Уэверли готовила на годовщине вашей с папой свадьбы, да?

– До нее всего восемь месяцев! – с тревогой в голосе воскликнула София.

Ее слова застали Пэкстон уже на пороге.

– Пока, мама.

– Да, пока! – подхватил невесть откуда взявшийся Колин и проскользнул в дверь прямо перед ними.

– Колин! А ты куда? – крикнула ему вслед мать.

– Моя душа жаждет общения с природой! – крикнул в ответ сын.

Пэкстон вышла следом.

– Поправь ремешок на босоножке – он перекрутился, – услышала она за спиной.

Колин уже садился в отцовский «мерседес».

– Ты слишком легко отделался, – заявила Пэкстон брату. – А мне минут десять из дома выйти не давали.

– Главное – не смотри родителям в глаза. Тогда они тебя не тронут.

Пэкстон не смогла сдержать улыбку:

– А у тебя хорошее настроение.

– У меня – да, – подтвердил Колин, окидывая сестру внимательным взглядом. – А вот у тебя – нет. Ты вообще когда последний раз была в хорошем настроении, Пэкс? Хоть ты и думаешь, что мне плевать, это не так. Пока ты не съедешь из этого проклятого дома, ничего не изменится. Ты должна найти себе причины для счастья. Здесь их точно нет.

Да, здесь причин для счастья нет. И она понятия не имеет, где их искать.

– Ты и вправду собрался на природу?

– Откровенно говоря, у меня свидание с Уиллой, и мне уже пора. – Он кивнул кому-то позади Пэкстон. – Ты бы тоже поспешила – нехорошо заставлять своего кавалера ждать.

– Спасибо, что напомнил, но у меня нет никакого кавалера.

– Это ты ему скажи, – ответил Колин и, чмокнув сестру в щеку, сел в машину.

Пэкстон обернулась. На круговой подъездной дорожке, выложенной кирпичом, прямо перед ее «БМВ» была припаркована машина Себастиана, а сам Себастиан стоял, прислонившись к ней спиной и засунув руки в карманы.

Он наблюдал за Пэкстон с беспристрастным выражением лица, хотя было очевидно, что он напряжен.

– Я же сказала, что приезжать необязательно, – начала Пэкстон, подойдя к нему.

– А я сказал, что готов ради тебя на все, – ответил он, открывая перед ней пассажирскую дверь. – Ну что, поехали?

Пэкстон почувствовала, как у нее камень с души свалился: меньше всего на свете ей бы хотелось явиться к Мойре в одиночестве.

– Спасибо, Себастиан.