Этот тип блефовал, и если еще вчера беглец бы колебался, то сегодня он совершенно точно знал, что следует делать. Он – Том Саган, обладатель Пулитцеровской премии, журналист, занимающийся независимыми расследованиями, что бы ни говорили его враги.

– Тогда ты можешь навсегда попрощаться с тем, что у меня есть.

Молчание.

– Что ты предлагаешь? – спросил наконец Саймон.

– Мы совершим обмен.

На тот раз Захария заговорил после долгого молчания:

– Я не могу привезти ее сюда.

– А как ты планировал ее освободить – или ты вообще не собирался мне ее возвращать? – спросил Том.

– Я рассчитывал, что ты посмотришь видео, а уж потом произойдет счастливое воссоединение со слезами.

– Так не выйдет.

– Очевидно, нет. Что ты предлагаешь?

– Мы произведем обмен в Вене.

* * *

Саймон не поверил своим ушам.

– Ты собираешься туда лететь? – спросил он.

– И ты тоже.

Захария подумал, что все еще может получиться. Конечно, имелась серьезная проблема: Элли Беккет уже мертва. И тем не менее у него оставалась надежда добраться до своей цели.

– Хорошо! – согласился он. – Когда?

– Завтра днем. В пять часов. Собор Святого Стефана.

* * *

Том сделал свой выбор обдуманно. Он несколько раз бывал в Вене, а однажды прожил там целый месяц, когда освещал войну в Сараево. Он знал этот готический собор, находившийся в самом сердце города. Люди. Много людей. Отличное место для обмена. Там он будет в безопасности. Хотя, конечно, нужно продумать пути отступления до того, как Саймон сделает свой ход.

Но эту проблему он решит позже.

– Завтра, в пять часов! – крикнул он.

– Я буду!

Захария и его человек вернулись в машину, и через несколько секунд она скрылась в облаке пыли.

Том отошел от двери и опустил пистолет. Его рубашка промокла от пота, все внутри у него горело, и он тяжело дышал. Только сейчас журналист обратил внимание на аромат цветущих апельсинов: все деревья вокруг были усыпаны белыми цветами.

С детства знакомый запах.

С тех пор прошло столько лет…

Саган провел рукой по трехдневной щетине на лице.

Ни одна из его проблем не исчезла, но для человека, который собирался вчера умереть, он чувствовал себя невероятно живым.

* * *

Саймон был доволен.

– Найди способ поскорее выбраться отсюда, – сказал он водителю. – И сразу едем в аэропорт.

Роча позвонит и прикажет, чтобы приготовили самолет. Захария прилетел сюда на частном самолете и вернется в Австрию таким же способом. Он рассчитывал, что прилетит домой с тайной левита… Впрочем, он все равно скоро ее раскроет.

Наверное, Саган решил, что он очень умный, когда выбрал собор Святого Стефана. Да, вокруг будет много народа, чтобы обе стороны оказались на равных. Неплохое место для обмена дочери на пакет.

Пока не…

Захария триумфально усмехнулся, обдумывая свой план, – и очень скоро понял, насколько сильной будет его позиция.

Том Саган совершил фатальную ошибку.

И тот факт, что Элли Беккет мертва, не будет иметь ни малейшего значения.

Очень скоро отец к ней присоединится.

Том сумел выбраться из фруктового сада на шоссе, по которому доехал до автомагистрали 4 и покатил на запад, к Орландо. Усталость, от которой у него тяжелела голова и мутились мысли, исчезла. К сожалению, как только адреналин перестал кипеть в крови, перед глазами у него вновь и вновь стали возникать разложившиеся останки Абирама Сагана. Дети не должны видеть своих родителей такими. Абирам был сильным мужчиной. Жестким и неумолимым. Он пользовался всеобщим уважением, его высоко ценили в храме, его любила внучка…

А сын?

Журналист еще не был готов думать на эту тему.

Слишком много противоречий у них накопилось.

И все из-за религии.

Почему для отца было так важно, чтобы он оставался иудеем? Почему переход Тома в христианство привел к тому, что Абирам отказал ему в наследстве? Младший Саган очень много размышлял, пытаясь отыскать ответы на эти вопросы. Может быть, они найдутся в запечатанном пакете?

Том больше не мог ждать.

Он съехал с автострады, нашел заправку и припарковался, а потом, взяв ключ, проткнул пластик, нарушив целостность пакета, и внутрь проник воздух.

В пакете лежало три предмета.

Маленький пластиковый конверт, запечатанный клейкой лентой, карта и черный кожаный мешочек восьми дюймов длиной.

Репортер провел ладонью по коже.

Внутри находилось что-то легкое, тонкое и металлическое.

Он развязал бечевку и вытащил ключ.

Этот ключ был примерно шесть дюймов длиной, и один из его концов был украшен тремя звездами Давида. Мастер-ключ. Свое название он получил из-за того, что на его конце имелось несколько зарубок, которые цепляются за кулачок механизма замка. Теперь такие ключи встречаются редко. С самого детства Том помнил, что именно таким открывали синагогу во время церемоний. Но тот ключ был железным, а этот – из бронзы, и его поверхность совершенно не потускнела за прошедшие годы.

Затем Саган взял конверт и приоткрыл дверцу машины, чтобы впустить свежий воздух. Неловкими пальцами он снял клейкую ленту и вскрыл конверт. Внутри лежал сложенный втрое листок бумаги. Текст на нем был напечатан с одним интервалом.

«Если ты читаешь это письмо, сын, значит, ты вскрыл мою могилу. Я последний левит. Нет, я не рожден в Великом доме – меня избрали. Первый из нас, Иосиф Бен Ха Леви Хаиври, Иосиф, сын Левия на иврите, стал левитом по воле Христофора Колумба. В те времена Иосифа знали как Луиса де Торреса. Он был первым евреем, поселившимся в Новом Свете. И с тех пор линия наследования нарушена – каждого следующего левита назначал предыдущий. Меня выбрал твой дед, саки, а деда – его отец. Я хотел сделать тебя своим преемником и учил обычаям нашего народа, я мечтал доверить тебе мою тайну. Когда ты рассказал о своем намерении отказаться от иудаизма, я испытал опустошительную боль. Я собирался поделиться с тобой своим знанием, но твое решение делало это невозможным.

Ты считал меня сильным и несгибаемым, но на самом деле я был хрупким и слабым. А самым ужасным было то, что гордость не позволила мне с тобой помириться. Мы скорбели о твоем переходе в христианство, словно ты умер, и для меня так оно и было. Я мечтал, чтобы ты стал, как я, левитом, но ты выбрал иной путь. Евреев осталось совсем мало, сын. Мы не можем их терять. Я не знаю, известно ли тебе, что Элли теперь – одна из нас. Ее переход в иудаизм меня порадовал, хотя я прекрасно понимал, как он огорчил ее мать. Элли сама пришла к нашей вере и добровольно приняла иудаизм. Я никогда не оказывал на нее давления. Она искренна и благочестива. Но левит должен быть мужчиной, а я не смог найти достойного кандидата. Поэтому я уношу доверенную мне тайну в могилу. Насколько я понимаю, только ты или Элли имеете право вскрыть гроб. Так что теперь я передаю тебе то, что мне известно.