— Ну, а ты что отстаешь от собрата? Пора уже и тебе обживать этот мир. Уж больно короткое у нас здесь лето! — пока я пытался пристыдить нерасторопного ленивца, ютившегося внутри скорлупы, его родители продолжали нервничать, выписывая над нами фигуры высшего пилотажа. Я вспомнил описание этих птиц у именитого полярного исследователя Георгия Алексеевича Ушакова:

«… кормятся преимущественно рыбой. Сами поморники не умеют нырять и плохие рыболовы. Поэтому они подкарауливают чаек и крачек и, как только заметят удачливого рыбака, бросаются вдогонку и обычно преследуют птицу до тех пор, пока она не утомится и не бросит добычи, которую и подхватывает в воздухе крылатый грабитель»[75].

Ну, тут уж не до сантиментов! Каждый в этих суровых краях выживает, как может.

20:55. Наша первая встреча с косолапыми: на косогоре появляется весь какой‑то нескладный, худосочный белый медведь. Не обращая на нас абсолютно никакого внимания, он с творческим азартом занимается разорением птичьих гнезд на склоне утеса: хоть и в перьях, а как‑никак мясо! До мишки еще четыреста–пятьсот метров, поэтому каждый из нас решает свои вопросы, не мешая друг другу, хотя один глаз уже по давней привычке смотрит в сторону опасности. С более близкого расстояния становится ясно, что медведь не одинок: совсем неподалеку «пасется» его мохнатый подельник. Небольшие двухлетки деловито и увлеченно раскапывают камни, ловко вытаскивая из гнезд обезумевших от ужаса люриков и, похоже, совершенно игнорируя наше столь близкое присутствие. Рядом с полярными мародерами, стараясь казаться незаинтересованными, застыли в ожидании своей доли проголодавшиеся чайки. Время от времени их терпение вознаграждалось случайно оброненными объедками с барского стола. С запачканных кровью и перьями фиолетовых медвежьих языков длинной ниткой тянется вязкая слюна. Мы останавливаемся в двадцати метрах от ближнего к нам медведя. За десять минут он выловил четыре несчастные птицы, которые так и не покинули своих обреченных птенцов. Подбираясь все ближе и ближе, мы с панибратской наглецой фотографируем медвежью охоту.

Отсняв сие кровавое действо четвероногих разбойников, продолжаем свой путь на юг мыса Ниля. Но, не пройдя и ста метров, снова останавливаемся, оцепенев от ужаса и восторга: в небольшой засыпанной снегом ложбине лежит огромная медведица. Не заметив ее сразу, мы едва не наступили на нее. Вытянувшись во весь свой огромный рост, медведица томно возлежит на спине, нежась под солнышком на снежной перине. Бросается в глаза нехарактерная кипельно–белая, без малейшего намека на желтизну, добротная холеная шуба. Вальяжно раскинутые лапы являют собой странное единение благородства и распутности. Вся ее похотливая поза подчеркивает скрытую где‑то глубоко внутри первобытную, хищную чувственность. К великому сожалению, мы находимся в стратегически невыгодной для себя позиции. Хищники очень не любят, когда между ними и их потомством, а хозяйничающие на склоне мишки, несомненно, были ее переросшие отпрыски, находится опасность. Медленно отступая назад, мы скорее по инерции, нежели осознанно, продолжаем нажимать на затворы своих фотоаппаратов. Второй рукой я все‑таки придерживаю единственный в группе карабин. Медведица удивленно поворачивает голову в нашу сторону; с какой это стати вы, чужеземцы, непрошено явились в мои края? Соблюдая достоинство полновластной хозяйки, красавица–мамаша нехотя садится, вытягивает белоснежную шею и угрожающе собирает всю мощь своего прекрасного тела в единый бросок.

— Все поняли, уже уходим! — больше предупреждений не будет, и мы вынуждены ретироваться под аккомпанемент сердитого шипения Снежной Королевы.

23 июля 2011 года.

Сегодня слабый ветерок, температура воздуха +2° С, на море мается легкий накат. Всю прошедшую ночь мы неутомимо ворошили мох и камни мыса Ниля. К утру, наконец, добрались до базового лагеря уставшие и довольные — ведь ради таких напряженных дней мы сюда и приехали. Правда, порадовать ожидавших нас товарищей нам было пока нечем Оглядываясь по сторонам, мы узнавали и не узнавали эти окрестности. Во многих местах снег стаял, обнажив каменистые плеши. На скалах обилие звенящих водопадов, а в прошлом году их почти не было вообще.

Спать ложимся около шести часов утра. Накрывшись спальником, чувствую, как начинается характерное нытье в коленях и плечах. Эва как, что‑то будет завтра?

К обеду окончательно проснувшись, я немало удивился своему «боевому состоянию». Подготовленный тренировками и еще не утомленный организм работал как часы. Это пришлось очень кстати: на сегодня намечается переход через большой ледник, который так пугал нас своими изломанными лунными пейзажами еще в прошлом году. Базовая группа вовсю работала на месте прошлогодней находки и расчистила там уже приличную площадку для работы с георадаром Павел, простите, старший научный сотрудник лаборатории широкополосного радиозондирования ИЗМИРАН, кандидат физико–математических наук Павел Анатольевич Морозов, уже распаковывал свое хитроумное оборудование. В копилке проведенных им исследовательских работ значились такие научные вехи, как георадарное обследование египетских пирамид в Гизе, археологических памятников Судана, многолетние работы на Куликовом поле и на Северном Кавказе. Из-под пера Павла Анатольевича вышло множество монографий по применению георадиолокации в различных современных исследованиях. Конечно же, ученый не смог пройти мимо нашего предложения поучаствовать лично в исследованиях на Земле Франца–Иосифа.

Пообедав, наша группа собирается в путь.

В четыре часа пополудни выходим из базового лагеря на ледник. Вблизи он оказался еще более впечатляющим, чем с вертолета. Идти приходится крайне медленно. В очередной раз убеждаешься, что самая прямая дорога далеко не всегда самая короткая. Нередко с таким трудом преодолевая препятствия от трещины к трещине, мы оказывались в ледовой западне: огромные, до десяти метров ширины, зияющие бездны преграждали нам путь. С досадой приходилось возвращаться назад и начинать весь маршрут сначала.

Здесь слишком красиво даже для кисти художника, куда уж достоверно передать это простыми словами. Даже самое богатое воображение не позволит вам представить себе и части того, что открылось нашим глазам. Рассматривая окрестности, непроизвольно приходишь к выводу, что тут поработал самый тщеславный на свете ледовый зодчий. Нерукотворным монументом высятся гигантские разломы — символ неоконченной войны льда и камня. Заглядывая через край в зияющую пучину, можно видеть только матовую лазурно–бирюзовую бесконечность. Но какие краски! Над всем этим великолепием проносятся за водянисто–размытые контуры скал своими огромными тушами косматые фиолетовые тучи. Весь этот ледяной хаос, вся грубая красота реального мира настолько заворожила, что я остановился, жадно впитывая свои впечатления. В такие моменты вплотную подбираешься к такому мировосприятию, которое у психологов иногда называется панорамное мышление. Мне вдруг нестерпимо захотелось поделиться нахлынувшими ощущениями со своими спутниками. В старомодном романтическом порыве я обернулся к ребятам и остолбенел: