– Я… – начал Херб Ашер.

– Тебе нечего сказать мне, – оборвал его Эммануил. – Я читаю в сердце твоём, не в твоих словах. Я знал тебя тогда и знаю тебя сейчас. Херберт, Херберт, воззвал я к тебе. Я вернул тебя к жизни ради тебя и ради неё; раз это было во благо ей, это было во благо и мне. Помогая ей, ты помогал и мне. А когда ты пренебрегал ею, ты пренебрегал и мной. Так речёт твой Бог.

Чтобы успокоить Херба Ашера, Элиас обнял его за плечи.

– Херб Ашер, – продолжил мальчик, – я всегда говорю тебе правду. В Боге нет лжи и обмана. Я хочу, чтобы ты жил. Я уже вернул тебя к жизни однажды, когда ты лежал в психологической смерти. Бог не желает смерти ни одной живой твари, для Бога нет радости в небытии. Знаешь ли ты, Херб Ашер, что такое Бог? Бог есть Тот, иже причиняет бытие. Говоря иначе, если ты займёшься поисками сущности, подлежащей всему, ты неизбежно найдёшь Бога. Ты можешь прийти к Богу от феноменального мира или ты можешь прийти к феноменальному миру от Творца. Одно предопределяет другое. Творец не был бы Творцом, не будь вселенной, а вселенная прекратит существование, если Творец не будет её поддерживать. Творец не предшествует вселенной во времени, он вообще вне времени. Бог творит вселенную беспрестанно, он с ней, а не над ней или за. Для тебя это непостижимо, ибо ты сотворен и существуешь во времени. Но в конечном итоге ты вернёшься к своему Творцу и тогда не будешь больше существовать во времени. Ты дыхание своего Творца, и по мере того как он вдыхает и выдыхает, ты живёшь. Запомни это, в этом всё, что тебе нужно знать о твоём Боге. Сперва Бог выдыхает творение, а затем на какой-то точке начинается обратный процесс – вдох. Этот цикл беспрестанен. Ты покидаешь меня, ты вдали от меня, ты становишься на обратный путь, ты воссоединяешься со мной. Ты и всё во вселенной. Это процесс, событие. Это действование, моё действование. Это ритм моего бытия, и он поддерживает вас всех.

Поразительно, думал Херб Ашер. И это говорит десятилетний мальчик. Это говорит её сын.

– Эммануил, – сказала девочка Зина, – ты зануда.

– Поиграем, значит? Это будет лучше? – улыбнулся мальчик. – Грядут события, которые я должен определить. Я должен раздуть огонь опаляющий, огонь сжигающий. В Писании сказано:

«Ибо Он – как огонь расплавляющий и как щёлок очищающий».

В Писании сказано также:

«И кто выдержит день пришествия Его, и кто устоит, когда Он явится?»

– И я говорю, однако, что будет больше, чем это. Я говорю:

«Ибо вот, придет день, пылающий как печь; тогда все надменные и поступающие нечестиво будут как солома и попалит их грядущий день, говорит Господь Саваоф, так что не оставит у них ни корня, ни ветвей».

– Ну и что ты скажешь на это, Херб Ашер? – Эммануил смотрел на него в упор, ожидая ответа.

Зина сказала:

– «А для вас, благоговеющие пред именем Моим, взойдёт Солнце правды и исцеление в лучах Его».

– Это верно, – сказал Эммануил.

И тут негромким голосом заговорил Элиас:

– «И вы выйдете и взыграете, как тельцы упитанные».

– Да, – кивнул Эммануил.

– Я боюсь, – сказал Херб Ашер, глядя мальчику в глаза. – Я действительно боюсь.

Он был рад обнимавшей его руке, утешительной руке Элиаса.

– Он не будет делать всех этих жутких вещей, – заметила, скромно потупившись, Зина. – Это только чтобы людей попугать.

– Зина! – сказал Элиас.

– Это правда, правда, – рассмеялась она. – Спроси у него самого.

– «Не искушайте Господа, Бога вашего», – сказал Эммануил.

– А я не боюсь, – спокойно заметила Зина.

– «Ты поразишь их жезлом железным; Сокрушишь их, как сосуды скудельные».

– Нет, – качнула головой Зина и повернулась к Хербу Ашеру: – Не бойся, это у него такая манера выражаться. А если ты испугался, пошли со мной, и я с тобой побеседую.

– Это верно, – сказал Эммануил. – Если тебя схватят и бросят в темницу, она пойдёт туда вместе с тобой. Она никогда тебя не покинет. – И тут на его лице появилось несчастное выражение, он снова стал десятилетним мальчиком. – Вот только…

– В чём дело? – спросил Элиас.

– Сейчас я этого не скажу, – с очевидным трудом выговорил Эммануил; безмерно поражённый, Херб Ашер увидел в глазах мальчика слёзы. – А может, я и никогда этого не скажу. Она знает, о чём я.

– Да, – улыбнулась Зина.

Хербу Ашеру показалось, что в её улыбке светится озорство, и это привело его в недоумение. Он не понимал того невидимого, что происходило между сыном Райбис и этой девочкой. Это его беспокоило и усугубляло его страх, его чувство неловкости.

В этот день они ужинали вместе.

– Где ты живёшь? – спросил Херб Ашер девочку. – У тебя есть семья? Родители?

– Официально, – сказала Зина, – я препоручена заботам государственной школы, той, куда мы ходим. Но практически теперь обо мне заботится Элиас, он уже оформляет попечительство.

– Мы, трое, одна семья, – сказал, с аппетитом прожевав очередной кусок, Элиас. – А теперь с нами и ты, Херб.

– Я подумываю вернуться в свой купол, – заметил Херб. – В систему CY30-CY30B.

Глядя на него, Элиас застыл с нацепленным на вилку куском.

– Мне здесь неуютно, – сказал Херб; его чувства, хоть и сильные, всё ещё оставались неясными. – Здесь всё как-то давит, там гораздо больше чувствуешь свободу.

– Свободу валяться на койке и слушать Линду Фокс? – резко спросил Элиас.

– Нет, – покачал головою Херб.

– Эммануил, – вмешалась Зина, – ты совсем запугал его своими разговорами об огне и битых горшках. Ему вспомнилась эта библейская история про казни египетские.

– Я хочу домой, – упрямо сказал Херб.

– Ты скучаешь по Райбис, – догадался Эммануил.

– Да.

И это было правдой.

– Её там нет, – напомнил Эммануил; он ел медленно и серьёзно, тщательно прожёвывая кусок за куском. Можно подумать, подумал Херб, что исполняется некий торжественный ритуал. Нехитрое дело насыщения организма возводилось в ранг священнодействия.

– Ты можешь её вернуть? – спросил он Эммануила.

Мальчик продолжал есть; казалось, он ничего не услышал.

– Так что же, – горько спросил Херб, – у тебя нет ответа?

– Я здесь не за этим, – сказал Эммануил, вытерев губы. – Она понимала. Не слишком важно, поймёшь или нет ты, но было важно, чтобы поняла она. И я сделал, чтобы она поняла. Ты это помнишь, ты был там тогда, когда я рассказал ей о грядущем.

– Ясно, ясно, – кивнул Херб.