Марья Алексеевна оглянулась, разыскивая дочерей. Девчонки успели присоединиться к стайке разряженных барышень своего возраста. Среди тех Марья Алексеевна заметила несколько знакомых лиц. Выходит, дочки и вправду хотят поставить на место зазнавшихся одноклассниц? Что ж, благое деяние, она не станет мешать.

Марья Алексеевна направилась к стульям, расставленным вдоль пересекающего ресторанный зал подиума.

Стоило маме скрыться, как Мурка и Кисонька немедленно откололись от группки тарахтящих девчонок.

– Долго еще? – почти простонала Мурка и беспокойно огляделась по сторонам.

– Потерпи, скоро начнется, – вроде бы успокаивала ее Кисонька, а сама нервно крутила головой, внимательно оглядывая публику. Одна за другой в ресторан впархивали дамы в драгоценностях от здешней ювелирной компании – обязательное условие для всех приглашенных. Вскоре по залу искрились и переливались многоцветные блики – свет ламп отражался в бриллиантах, сапфирах, изумрудах…

– Скоро – это когда? – снова потеребила сестру Мурка.

– Что ты в меня вцепилась? Сама с ним договаривалась, должна лучше знать, когда! – отрезала Кисонька.

– Слушай, давай пожрем! А то я от ожидания крышей отчалю, – предложила Мурка.

Кисонька вздохнула.

– Если тебе это доставит удовольствие – пожрем, – согласилась она.

И две изящные юные девушки в вечерних платьях от кутюр направились к фуршетным столам – пожрать.

Мурка быстро выложила на тарелке мозаику из крохотных разноцветных бутербродиков. Нацелилась на блюдо, где возлежали жаренные рябчики. И вдруг прямо у нее над ухом смутно знакомый голос грозно вопросил:

– Где гусь?

– Гуся нет, только рябчики, – рассеянно ответила Мурка, загружая птичку к себе на тарелку.

– Ты мне голову не морочь! – потребовали сзади. – Немедленно сознавайся, куда гуся дели!

– Раз нету, значит, съели! – раздраженно буркнула Мурка. – Если вам гуся недодали, требуйте вон с менеджера! – Она кивнула на встречавшего гостей менеджера ювелирного. Взглянула наконец на своего назойливого собеседника и остолбенела. Над ней возвышался старший лейтенант Пилипенко! Собственной могучей персоной! И с совершенно обалдевшим выражением лица спрашивал:

– Наш менеджер съел вашего поганого гуся? За это я должен пожать ему руку! – Пилипенко рванул в сторону менеджера, потом на секунду задержался и приказал: – А вы обе стойте здесь и ждите! Сейчас только руку пожму и с вами разберусь!

– Он может помешать? – тревожно спросила Мурка, переглянувшись с сестрой.

– Не знаю. На всякий случай надо оттянуть Пилипенко на себя, – решила Кисонька. – Так что как дяденька велел: стоим, ждем. – И она решительно воткнула вилку в рябчика.

Мурка внимательно наблюдала, как, проложив себе путь в толпе гостей, Пилипенко пробился к менеджеру. Оживленно говоря, попытался схватить его за руку. Менеджер воспринял попытку Пилипенко несколько нервно. Сперва спрятал руку за спину, а потом принялся отмахиваться от Пилипенко, словно от мухи. Пилипенко, растопырив пальцы, старался поймать порхающую перед его носом ладонь. Менеджер тем временем засек появление еще одной гостьи. Забыв про Пилипенко, двинулся навстречу.

Тут-то бывший старлей его и сцапал! Он намертво ухватил менеджера за руку. И осадил на всем скаку, как лошадь! Ноги менеджера поехали по гладкому паркету, он плюхнулся на бок… и устроил гостье классическую подсечку! Радужно сверкнув драгоценностями, дама рухнула на менеджера!

А неудержимый в своем восторге от съедения вражеского гуся Пилипенко продолжал трясти руку менеджера столь энергично, что и сам менеджер мелко вибрировал, и лежащую на нем даму трясло.

Из толпы гостей вынырнули двое мужчин. По Севкиному описанию Мурка сообразила, что это и есть бухгалтер и дизайнер ювелирной компании. Быстро поставив на ноги и гостью, и менеджера, они окружили Пилипенко и принялись шипеть на него не хуже Катькиного гуся. Пилипенко отбивался, то и дело тыча пальцами в сторону Мурки и Кисоньки. Наконец пилипенковский напор победил – вся троица подозрительных ювелиров под предводительством старшего лейтенанта двинулась к сестрам.

– В нашем ювелирном готовится ограбление! – торжествующе воскликнул Пилипенко. Забежав девчонкам за спины, встал за ними будто охранник при арестованных.

Ювелиры переглянулись. Выражение их лиц было весьма странным. Во всяком случае, Пилипенко посчитал, что встревоженное начальство надо немедленно успокоить.

– Ничего не выйдет, я всех разоблачил! – заявил он.

Физиономии начальства стали еще более встревоженными, а в глазах дизайнера появилась самая настоящая паника.

– Я поймал их! – торжествующе вскричал Пилипенко и попытался ухватить девчонок за воротники.

Но открытые вечерние платья никаких воротников не предполагали, пальцы Пилипенко запутались в бретельках. Бывший старлей судорожно рванулся, словно попавшийся в ловушку зверь. От этого рывка Кисоньку качнуло, и темная струя соуса из зажатого в ее руке соусника выплеснулась на белоснежную рубашку менеджера. Разгневанная Кисонька требовательно объявила:

– Если ваш охранник порвет нам платья…

– Знаю, знаю, – перебил ее менеджер, печально разглядывая пятно на рубашке. – Вы с нас возмещение скачаете, мало не покажется. Где-то я эти слова недавно слышал… – Он перевел тоскливый взгляд на старлея. – Что вы все к детям цепляетесь, Пилипенко? На улице чуть мальчишке куртку не порвали, здесь на девочек накинулись! У вас что, пунктик какой-то? Немедленно извинитесь!

– Перед детской мафией извиняться! – взвился Пилипенко. – Это ж одна банда! Я их разоблачу! Вон гуся их криминального вы уже съели, за что большое вам человеческое спасибо! – Пилипенко снова сделал попытку пожать руку менеджеру, а тот вновь отчаянно шарахнулся в сторону.

– Криминально съел гуся? – Мужчина, в двух шагах от девчонок нагружавший собственную тарелку, неожиданно обернулся. Сестры мгновенно узнали их грозного заказчика, депутата горсовета Петра Николаевича. – То есть украл? Мой… Э-э, менеджер ювелирного? Как же это вы так, любезнейший? Зарплаты не хватает или просто болезнь такая? Бывает клептомания, а у вас гусемания?

– Я не крал никакого гуся. – Под подозрительными взглядами десятков глаз менеджер переливался всеми цветами радуги, не хуже драгоценностей приглашенных. – Я вообще не понимаю, о чем речь!

– Та боже ж мой, я думал, речь идет о маленьких прозрачненьких бриллиантиках! – Господин Шульман, как всегда не слишком опрятный, но сияющий перстнями, вывернул из-за спины Петра Николаевича. Солидно направился к блюду с жареной птицей. – А оказывается, здесь маленькие такие гусики!

– Это рябчики! – автоматически поправил его Петр Николаевич.

– Вот он, шанс ощутить себя настоящим буржуем! – восхитился Шульман, и бормоча «ешь ананасы, рябчиков жуй», принялся накладывать птичек на тарелку. Сложил горкой, потом с сомнением поглядел на свою тарелку, на почти полное блюдо… Перекинул рябчиков обратно, подхватил все блюдо целиком, добавил туда закусок и, едва заметно подмигнув Мурке и Кисоньке, двинулся к следующему столу. Через мгновение оттуда донесся его пронзительный голос: – Что? Японская сырая рыба? Нет, деточка, так не пойдет! Возьмите-ка вы ее – все блюдо берите, не экономьте на старике – и отнесите к повару. Скажите, пусть прожарит. Для меня. С корочкой!