— Наверняка?

— Вы же видите, — сказал Бель-Роз, улыбаясь.

— Ну да, теперь вижу. Но надо было проверить. А то ведь есть похожие люди.

— Итак, я снимаю у вас комнату. Но вы меня не знаете, разумеется.

— Конечно.

Тем временем возник план проникновения в монастырь, чтобы установить связь с Сюзанной. Корнелий и Клодина переоделись ирландцами и прибыли в карете к монастырю. Ладерут спросил у привратницы, можно ли вызвать в приемную настоятельницу для переговоров.

— У вас срочное дело? — спросила привратница.

— Речь идет о желании молодой женщины стать вашей послушницей. Я её брат, иностранец, — сообщил Корнелий, напирая на свой ирландский акцент.

Привратница удалилась, затем вернулась и провела Корнелия и Клодину в приемную. Их встретила мать Еванжелика.

— Мы не отказываем никому, решившему посвятить себя Господу.

— Благодарю вас, матушка, — ответила Клодина, тоже стараясь воспроизвести ирландский акцент. — Мы приехали к вам за помощью.

Так начался разговор «ирландца Рафа Хастинга и его сестры Харриет Хастинг» с настоятельницей матерью Еванжеликой относительно желания «Харриет» поселиться на некоторое время в монастыре, разумеется, под благовидным предлогом и, разумеется, за приличное вознаграждение. И Корнелий отбыл домой, оставив Клодину в монастыре.

Той не сразу удалось встретиться с Сюзанной. Лишь на другой день во время утренней молитвы радостно засветились глаза подруг. Однако встречи их проходили непросто: нельзя было явно демонстрировать близость.

Наконец на следующий день, пользуясь разрешением гулять по саду и тем, что сестры-монахини далеко вглубь не заходили, они смогли встретиться и обнять друг друга.

— Где Бель-Роз? — были первые слова Сюзанны.

— Где же ему быть, как не здесь? Да все мы здесь: мой брат, Корнелий, Ладерут и наш друг Гриппар — вся компания.

И Сюзанна засыпала вопросами Клодину, которой пришлось умолять подругу не спешить так, ибо она не успевает отвечать.

— Не будем терять сейчас времени, оно драгоценно, — сказала Клодина. — Бель-Роз все тебе расскажет. Надо думать только, как тебя вызволить отсюда.

И Клодина стала расспрашивать Сюзанну, как расположена её комната.

— Можно ли для спуска из окна связать узлом одеяла? — спросила она.

— Можно, но есть две собаки.

— Кастор и Поллукс.

— Ты уже знаешь? Их ведь на ночь спускают с цепи. И ещё есть садовники.

— Ну, они-то наверняка будут спать.

— А стены?

— Через них можно перелезть.

— А Лувуа?

— Наплевать.

— А Шарни?

— А мой брат на что?

— Нет, Клодина, — поспешно проговорила Сюзанна, которая страшно боялась своих врагов, и высокопоставленных, и тех, что не очень, — нет, я не убегу и останусь здесь до могилы.

— Если за пятнадцать дней ты не покинешь монастырь, Жак сам отправится в Бастилию. Итак, у тебя нет выбора — только побег. Через два дня жди в приемной Корнелия. Я выкраду ключи у привратницы, познакомлюсь с Кастором и Поллуксом, дам денег садовникам — и все будет готово к побегу.

— Вот идет сестра! — прошептала Сюзанна, указывая на вышедшую на прогулку монахиню.

И подруги поспешно разошлись в противоположные стороны.

В тот же день Ладерут неожиданно встретился с Гриппаром в гостинице «Царь Давид». На том был костюм чиновника.

— Ух ты! — воскликнул Ладерут. — Да ты преуспел!

— Да, я стал членом жюри. Но это ещё не все. Я тут приобрел тридцать бутылок аржантойского и устроил четыре обеда с Бультором. Наговорил ему, что я хотел бы убрать Бель-Роза — мне он, видите ли, не нравится, — и он пожал мне руку. Потом достал из кармана бумагу, которую я подписал. Так что теперь я королевский стрелок.

— Совсем неплохо, — заметил Ладерут.

— Стало известно, — продолжал Гриппар, — что Бель-Роз покинул Англию. Бультор получил задание обшарить окрестности монастыря.

Распрощавшись с Гриппаром — не без зависти к нему, — Ладерут отправился в гостиницу Меризе, по пути составив не одну сотню проектов, как проникнуть в прекрасный монастырский сад.

Придя в гостиницу, он застал там Корнелия и Бель-Роза и рассказал им о встрече с Гриппаром. Корнелий передал ему письмо Клодины. Та сообщала, что завтра в монастырь приедет племянник садовника Амбруаз Патю, и что надо использовать этот случай. «Он уроженец Божанси, белокурый, простоватый и во всем новичок» — добавляла Клодина.

Для Ладерута это показалось находкой, и он воскликнул:

— Прекрасно, я и поеду!

— Ну нет, это все для меня, — произнес Бель-Роз.

— Для вас? И вы оденетесь в одежду садовника?

— Конечно.

— Да ведь любая монашка сразу распознает в вас дворянина.

— Друг мой, я ведь работал садовым ножом.

— Но сейчас вы носите шпагу. Послушайте, капитан, что я вам скажу. Не знаю, что нас всех ожидает, но попав однажды в эту каменную клетку, никогда нельзя быть уверенным, что оттуда выберешься. Если вас разоблачат, что вы будете делать?

— Меня убьют до того, как схватят.

— Для вас это прекрасный выход, я понимаю. Но что будет с мадам д'Альберготти?

Бель-Роз молчал.

— Вы прекрасно понимаете, что она этого не переживет. Если же погибну я, моя смерть — только моя, а вы сможете меня заменить.

Бель-Роз подал руку своему боевому товарищу.

Ладерут дважды не повторял сказанного. Он тут же отправился в гостиницу «Черный конь», где должен был остановиться Амбруаз Патю. Чтобы сойти за ремесленника, он оделся соответствующим образом. В сумерках, идя по улице, он встретил высокого юношу с чемоданчиком в руке. Юноша шел медленно, с любопытством взирая вокруг на все, что попадалось на глаза. Белокурые волосы в беспорядке свисали на лоб.

— Вот это да! — воскликнул Ладерут. — Амбруаз Патю!

Глаза юноши округлились, чемоданчик выпал из рук.

— Вы меня знаете?

— Да я же тебя назвал, кажется!

— Да, но я вас, к сожалению, не знаю.

— Понятно. Я потом все объясню. Но ты точно тот, кого я назвал?

— Ну, если вы ищете Амбруаза Патю, это как раз я и есть.

— Видишь ли, в наших краях немало обманщиков.

— Я не из таких.

— Значит, ты Амбруаз Патю, который собирается стать помощником садовника в монастыре бенедиктинских монашек на улице Шерше-Миди?