Шарлотта нашла его в мастерской за пологом лилий и плюща. Уильям стоял с угловатой грацией человека, который принимает удобную для него позу, полагая, что его никто не видит. В его позе не было никакой претенциозности. Он слегка наклонил голову, отвел локти в стороны и широко расставил ноги. Верхнее окно было открыто, и ветер шептал в листьях растений, напоминая звук далекой морской волны, лениво шевелящей гальку. Уильям не заметил приближения Шарлотты, и она заговорила, уже практически стоя рядом с ним. Ей было неприятно вторгаться в уединение живописца, но после беседы с Сибиллой она еще больше ощутила ту опасность, которая угрожает Эмили, и решила окончательно отбросить всякую щепетильность. С точки зрения любого беспристрастного наблюдателя, именно Эмили больше всего подходит на роль убийцы. Только ей одной было известно о якобы возникшей между Джорджем и Сибиллой ссоре, все остальные видели лишь его увлечение женой Уильяма и, с другой стороны, благосклонное внимание Эмили к ухаживаниям Джека Рэдли. У остальных членов семьи столь весомого мотива для убийства явно не было.

— Добрый день, мистер Марч, — произнесла Шарлотта с наигранной веселостью. Самой себе она казалась дурочкой и немного вульгарной особой.

Уильям вздрогнул, рука с кистью непроизвольно дернулась. Однако Шарлотта выбрала тот момент, когда его рука находилась далеко от холста. Он обернулся и холодно взглянул на нее. Его глубоко посаженные глаза под рыжими бровями были удивительного темно-серого цвета.

— Добрый день, миссис Питт. Вы заблудились?

Его слова прозвучали почти грубо. Он страшно не любил, когда его отвлекали от работы, но еще больше ему была неприятна необходимость вести бессмысленный разговор с малознакомой женщиной.

Шарлотта поняла, что водить его за нос бесполезно.

— Нет, я пришла сюда намеренно, потому что хотела с вами побеседовать. Я понимаю, что помешала вам. Простите.

Уильям был удивлен ее прямотой. Он явно ожидал каких-то глупых оправданий.

Он продолжал стоять, подняв кисть, на его лице была написана полнейшая сосредоточенность.

— В самом деле?

Шарлотта взглянула мимо него на картину. Та оказалась гораздо интереснее, чем она предполагала. В листьях было умело передано движение, а за ярким солнцем ощущалось присутствие холода, пронизывающего ветра, обжигающего кожу, чувство одиночества и боли. Пейзаж изображал внезапное возвращение уже закончившейся зимы с неожиданным морозом, убивающим все, что только начало пробуждаться к жизни, и одновременно первые заметные признаки весны.

— Картина замечательная! — воскликнула Шарлотта с неподдельным восторгом. Она понимала, что картина слишком хороша для тех коллекционеров, в представлении которых произведение искусства есть лишь доказательство их богатства и которые слепы к истинным проявлениям таланта. — Вам следует обязательно представить ее на выставке перед тем, как кому-то передавать. В ней так остро чувствуется безжалостная сила природы и в то же время ее красота…

Уильям вздрогнул, как будто его ударили.

— То же самое говорила и Эмили. — В его голосе не было особых эмоций, он как будто беседовал сам с собой, не замечая Шарлотты. — Бедняжка Эмили.

— Вы хорошо знали Джорджа?

Шарлотта сразу ринулась в атаку, внимательно наблюдая за выражением глаз Уильяма и движением его тонко очерченных губ. Но не заметила никаких перемен, лишь все ту же бесконечную грусть.

— Нет, — почти равнодушно ответил художник. — Он был моим кузеном, поэтому время от времени мы встречались, но я не могу сказать, что знал его. — На губах Уильяма появилась едва заметная улыбка. — У нас было мало общих интересов, но это вовсе не означает, что я его не любил. Напротив, я находил его весьма приятным. Он был милый и добродушный человек.

— Эмили полагает, что он был влюблен в миссис Марч.

Шарлотта была с ним откровеннее, чем могла бы быть с кем-то другим. Он производил впечатление достаточно разумного и проницательного человека, и у нее не возникало опасений, что он неправильно ее поймет.

Уильям не отводил глаз от картины.

— Влюблен? — Создавалось впечатление, что он внимательно обдумывает это слово. — Думаю, что слово «влюблен» может подойти не хуже других, им ведь можно назвать все что угодно. Для него это было дерзким приключением, столкновением с чем-то непривычным и свежим. Сибилла — очень интересный человек, в ней много неожиданного. — Он принялся стирать краску с кисти, не глядя на Шарлотту. — Но он мгновенно забыл бы ее, стоило ему отсюда уехать. Эмили — умная женщина, она умеет ждать. Джордж был просто большим ребенком.

Шарлотта знала Джорджа семь лет; то, что сказал о нем Уильям, было точной его характеристикой, и она это понимала.

— Но кто-то тем не менее его убил, — заметила она.

Уильям застыл на мгновение.

— Да, я знаю. Но я не верю, что его могла убить Эмили, и, конечно же, не Сибилла. — Он замолчал, вглядываясь в волоски кисти. — На вашем месте я присмотрелся бы к Джеку Рэдли. Эмили теперь молодая и титулованная вдова с огромным состоянием, но, кроме всего прочего, весьма привлекательная женщина. Она уже продемонстрировала некоторое расположение к нему, и он мог оказаться достаточно самонадеян, чтобы полагать, что подобное расположение способно перерасти в нечто большее.

— Но это же отвратительно и низко!

Уильям удивленно взглянул на нее. Глаза его сверкнули каким-то странным блеском.

— Да, но ни для кого не секрет, что низость существует в нашем мире. Вряд ли мы можем вообразить нечто настолько отвратительное, подлое и грязное, что кто-то другой не смог бы вообразить точно так же, как и мы, причем не только вообразить, но и осуществить на деле. — Его губы нервно дрогнули, и ему не без труда удалось взять себя в руки. — Извините, миссис Питт. Простите. Я не хотел оскорбить вас.

— Вы и не оскорбили, мистер Марч. Вы ведь, наверное, помните, я жена полицейского.

Уильям резко повернулся, и кисть выпала у него из рук. Он уставился на нее так, словно услышал какую-то удачную светскую шутку, которой грех было не рассмеяться.

— Вы, должно быть, обладаете громадным мужеством, мадам. Как ваша семья отнеслась к подобному поступку? Наверное, пришла в неописуемый ужас?

Шарлотта была слишком влюблена в своего мужа, чтобы обращать внимание на мнение окружающих. Однако объяснять это сейчас человеку, жена которого столь демонстративно ответила на увлечение Джорджа, показалось ей верхом бестактности. Поэтому она воспользовалась самой простенькой ложью.

— Они до такой степени обрадовались тому, что Эмили выходит замуж за лорда Эшворда, что практически не обратили внимания на мой выбор.

Тем не менее упоминание о Джордже и Эмили пробудило в Шарлотте острое ощущение контраста между тогдашним счастьем Эмили и ее нынешним ужасающим положением.

— Извините, — тихо произнес Уильям и вернулся к своей мрачной картине.