они сохраняли царство за собой и за своим потомством и не терпели ни от кого умаления своей власти, но и сами цари между собой и народы[206], а также цари по отношению к соседним народам и народы по отношению к соседним царям оказывали доверие и были связаны обещаниями взаимной военной помощи.

XVIII. О шаткости доказательства этого положения тем, что королям не угодно, чтобы некоторые их акты получали силу не иначе как по одобрении их каким-либо собранием их государства

1. Весьма, однако же, ошибаются те, которые полагают, что если только государи соглашаются на утверждение хотя бы некоторых своих актов сенатом или иным каким-нибудь собранием, то уже имеется разделение верховной власти; ведь если таким образом отменяются некоторые акты, то, надо полагать, они отменяются волею самого государя, которому угодно таким путем оградить себя от ответственности за распоряжения, принятые вследствие настойчивого домогательства. Таково было повеление Антиоха III своим должностным лицам не выполнять его распоряжений, содержащих что-либо противное законам (Боерий, ad с. 1. de const. in Decret.; Плутарх, «Апофегмы»), а также приказ Константина, чтобы ходатайства по делам несовершеннолетних и вдов не направлялись на разрешение в императорскую канцелярию, даже при наличии на то соответствующего рескрипта самого императора[207] (L. unica С. quando imperator).

2. Потому что подобный порядок сходен с завещанием, снабженным оговоркой о недействительности последующих завещательных распоряжений, ибо такого рода оговорка означает предположение, что последующее распоряжение не выражает подлинной воли завещателя. Но как эта оговорка, так и упомянутое поведение государя могут быть отменены прямым распоряжением и особым волеизъявлением соответствующего лица.

XIX. Некоторые другие примеры неправильных выводов из этих фактов

Здесь я отнюдь не могу сослаться на авторитет Полибия, относящего Римское государство к разряду государств со смешанной формой правления, поскольку в то время, если иметь в виду не фактический порядок, но правовые основания государственной деятельности, оно было чисто народным, ибо и власть сената, выражавшего участие знатных в правлении, и консулов, по его мнению, имевших почти царскую власть, была подчинена народу. То же относится и к мнению других авторов политических рассуждений, которые предпочитают довольствоваться внешней формой повседневной административной практики, нежели вникать в самые права верховной власти в соответствии с сущностью государственного строя.

XX. Правильные примеры

1. Ближе к разбираемому предмету – учение Аристотеля о некоторых видах царской власти между неограниченной монархией, называемой им абсолютной (то же, что «совершенная монархия» в «Антигоне» Софокла[208], «самодержавная и неограниченная монархия» Плутарха[209], «независимая власть» Страбона), и властью лакедемонских царей, которая есть чистый принципат. Я полагаю, что примером такой царской власти могут служить еврейские цари, так как, мне думается, не может быть сомнения в том, что во многих отношениях они располагали верховной властью, ибо ведь народ хотел иметь таких же царей, какие были у соседей[210], а восточные народы находились всегда в безусловном подчинении у своих царей. В «Персах» Эсхила Атосса так говорит о персидском царе:

Он не ответственен пред государством.

А у Марона сказано:

Так ни Египет, ни даже

Лидия, ни народы Парфян, ни Мидийский Гидаспес

Не почитают царя.

У Ливия же (кн. XXXVI) читаем: «Сирийцы и прочие азиатские племена рождены для рабства», с чем согласны слова Аполлония у Филострата: «Ассирийцы и мидяне даже обожают неограниченное господство». У Аристотеля в «Политике» (кн. III, гл. 14) сказано: «Обитатели Малой Азии терпеливо переносят неограниченное владычество». А у Тацита батав Цивилис обращается к галлам с такими словами: «Рабство составляет удел Сирии и Азии и покорного своим царям Востока»[211] («История», IV), ибо и в Германии, и в Галлии в те времена были цари, но, как указывает тот же Тацит, обладавшие лишь временным правом на царство и авторитетом в делах совета, но не властью повелевать.

2. Мы уже отметили выше, что весь народ еврейский подчинялся царю; Самуил, изображая власть царей, достаточно убедительно указывает, что у народа не сохранялось никакого прибежища против насилия царя. Это правильно выводят древние учители из слов псалма: «Тебе единому согрешил». А к этому месту имеется примечание у Иеронима; «Так как Давид был царем и никого другого не боялся»[212]. У Амвросия же сказано: «Царь не был связан никакими законами, потому что цари вообще свободны от ответственности, ибо никакие законы не налагают на них наказаний, поскольку они ограждены своей неограниченной властью[213]. Таким образом, не может согрешить против человека тот, кто не подчинен другому высшему» (кн. IV). То же можно прочесть у Исидора Пелусиота в недавно опубликованном послании CCCLXXXIII. Насколько мне известно, евреи согласны, что за нарушение их царем законов о царских обязанностях полагалось наказание розгами, но такое телесное наказание у них не было связано с позором, цари подчинялись ему добровольно в знак покаяния, причем удары наносились не ликтором, но лицом, назначенным самим царем, который сам устанавливал и меру наказания. От принудительных наказаний цари были освобождены настолько, что даже закон о разувании, связанном с бесчестием, на них не распространялся. В толкованиях раввинов имеется следующее изречение еврея Варнахмана в разделе о судьях: «Ни одна тварь не судит царя, но сам Бог, от коего исходит всякое благословение».

3. Как бы то ни было, во всяком случае я полагаю, что разрешение некоторых дел было изъято у царей и сохранено за синедрионом в составе 70 мужей, учрежденным Моисеем по божественному повелению, продолжавшим существовать непрерывно до времен Ирода и пополнявшимся путем кооптации. Оттого и Моисей, и Давид называют этих судей божественными (Исход, XXII, 8; псалом LXXXII, 1) и самые суждения их называют суждениями божиими (Второзаконие, I, 17; II Хрон., XIX, 6, 8); и суды эти, как сказано, судят не человеческой властью, но по божественному уполномочию. Сверх того явно отличны дела Божии от дел царских (I Хрон., XXVI, 32 и II Хрон., XIX, 11), где под делами Божиими, по удостоверению ученейших евреев, следует понимать судебные решения, постановляемые по закону Божию. Я не отрицаю того, что царь иудейский сам разрешал некоторые уголовные дела; Маймонид в этом деле отдает ему предпочтение перед царем десяти колен израилевых, что с несомненностью подтверждается и немалым количеством примеров как в Священном Писании, так и в писаниях евреев. Однако же разрешение некоторых дел, по-видимому, не было предоставлено царю, как, например, о коленах, о первосвященнике, о пророках[214]. Подтверждение этого имеется в истории пророка Иеремии, которого старейшины осудили на смерть, на что царь заметил: «Вот он находится в вашей власти, ибо царь бессилен против вас» (кн. пророка Иеремии, XXXVIII, 5); то