варваров, а какие должны поставлять корабли». Так, о посланных из Рима в Грецию говорили, что они отправились туда, чтобы «привести в порядок положение дел в свободных городах»[220]; оттого, если так поступает тот, кому принадлежит лишь первенство в союзе, то нет ничего удивительного, если в неравноправном союзе станет поступать таким же образом тот, кто в силу договора главенствует над союзом. В таком смысле главенство, иными словами гегемония, не стесняет свободы прочих членов союза. Родосцы в речи перед римским сенатом, приведенной у Ливия, говорят: «Греки некогда своими собственными силами отстояли господство. Ныне желательно, чтобы господство неизменно оставалось в руках тех, в чьих оно находится в настоящее время, ибо все удовлетворены тем, чтобы свобода охранялась вашим оружием, так как обеспечить ее своими собственными силами никто не в состоянии» (кн. XXXVII). Так, по сообщению Диодора, после взятия обратно Кадмеи фивянами ряд греческих городов заключили следующий договор: «Охранять независимость всех городов, но воспользоваться предводительством афинян» (кн. XV). О самих афинянах во времена Филиппа Македонского Дион Прусийский писал: «В то время, отказавшись от предводительства, они помышляли лишь о сохранении независимости». Так и Цезарь, говоря о тех, кто некогда находился под властью свевов, вслед за тем называет их только союзниками.

9. Однако в такого рода делах, где преследуется только частная польза высших, требования начальства обыкновенно признаются велениями власти не по свойству самого права, но по сходству последствий, подобно тому как просьбы царей нередко называются повелениями, а требования больных к врачам – приказами. Ливий пишет: «До этого консула (К. Постумия) никто из союзников не участвовал ни в повинностях, ни в каких-либо поставках, оттого военное начальство снабжалось мулами, шатрами и всеми прочими средствами военного снаряжения, чтобы не заказывать ничего подобного союзникам» (кн. XLII).

10. Между тем действительно зачастую те, кому принадлежит главенство в союзе, если они значительно превосходят прочих силой, мало-помалу захватывают власть в собственном смысле, в особенности, если союзный договор имеет постоянную силу и предоставляет первенствующему право вводить вооруженные отряды в города, как поступали афиняне, когда они разрешили союзникам обращаться к ним с жалобой, чего никогда не делали лакедемоняне. Исократ сравнивает господство афинян над союзниками в те времена с царской властью (Дионисий Галикарнасский, кн. VI). Так, и латиняне жаловались на то, что под сенью союза[221] с римлянами они терпели рабство (Тит Ливий, кн. XXXIV). Так, этолияне жаловались на призрачность, показной характер и пустоту своей независимости. Ахеяне же впоследствии находили, что «их союз имел лишь видимость, а на деле был не чем иным, как подлинным рабством». Так, у Тацита батав Цивилис жалуется римлянам на то же, а именно на то, что «уже нет, как было некогда, союза, но только как бы рабское состояние» («История», кн. IV), и в другом месте сказано: «Угнетение прикрывают ложным именем мира». Также Эвмен у Ливия называет союзников родосцев союзниками лишь по имени, на самом же деле – подвластными и подданными (кн. XXXV и XXXVII). Также и магнезийцы называют, в частности, Дмитриаду, по видимости, свободной, хотя на поверку там все творится по произволу римлян[222]. И фессалийцы, по словам Полибия, по видимости, были свободны, а на поверку – под властью македонян.

11. Когда события происходят таким образом и покорность сообщает им соответствующий правовой характер (что будет обсуждаться в своем месте), то или союзники превращаются в подданных, или же происходит разделение верховной власти, подобное тому, которое мы изложили выше.

XXII. О совместимости верховной власти с обязанностью уплачивать дань

Если некоторые народы уплачивают определенную дань[223] как в возмещение за содеянное насилие, так и за готовность оказывать покровительство, то это – «союзники, обязанные уплачивать дань», как их называет Фукидид (кн. I); таковы были еврейские цари[224] и цари соседних народов со времени Антония, «из числа тех, кто должен был платить дань», как сказано у Аппиана. Я не вижу причин сомневаться в том, что и при таких условиях народы могли сохранять независимость, хотя признание ими своей слабости несколько умаляет их достоинство.

XXIII. О совместимости той же власти с законами о феодах

1. Многим представляется более затруднительным вопрос о феодальных обязательствах; но этот вопрос легко может быть разрешен на основании предшествующего. Ибо в такого рода договоре, свойственном германским народам и встречаемом лишь там, где имеются германские поселения, следует различать две стороны: личное обязательство и вещное право.

2. Личное обязательство предполагает, что кто-либо обладает на началах феода или правом повелевать, или каким-нибудь владением, хотя бы расположенным где-нибудь в ином месте. Однако такого рода обязательство не может ни причинить ущерба праву личной свободы частного лица, ни отнимать у царя право верховной власти, ни у народа – гражданскую свободу. В этом можно с очевидностью убедиться на примере так называемых свободных феодов, которые отнюдь не являются правами вещными, но представляют собой личные обязательства. Последние же – не что иное, как вид неравноправного договора, о котором мы уже толковали и согласно которому одна сторона обещает другой выполнять известную службу, а другая обещает первой в свою очередь защиту и покровительство. Если даже добавить условие об обязательной службе подчиненных против всех и каждого, что ныне называется договором вассалитета[225] (ибо это слово прежде имело более широкий смысл), то и это ничуть не умаляет права верховной власти над подданными, не говоря уже о том, что в таком договоре всегда подразумевается молчаливое условие, чтобы война велась по справедливому основанию, о чем будет речь в другом месте.

3. Что же касается вещного права, то оно таково, что самая власть, принадлежащая на праве феода, может быть утрачена как с прекращением рода вассала, так и вследствие осуждения за совершение определенных преступлений. В прочих случаях оно не утрачивает верховного характера, ибо, как мы часто указывали, одно дело – вещное право другое дело – способ владения вещью. Таким путем, по-моему, многие римлянами были поставлены царями с тем условием, чтобы по прекращении царского рода власть возвращалась к римлянам, что известно из Страбона относительно Пафлагонии и некоторых других царств (кн. XII).

XXIV. Различие права и его осуществления; примеры

В вопросе о власти, так же как и в вопросе о собственности, необходимо различать право и способ пользования правом, или первоначальный акт и акт последующий. Ибо подобно тому как несовершеннолетнему царю принадлежит право, хотя он и не может осуществлять свою власть, так и безумный царь, или находящийся в плену, или проживающий на чужой территории, находясь в таком положении, лишен возможности совершать свободно акты властвования, во всех таких случаях необходимо назначение регента или заместителя.