перевязанные бинтами, с наложенными шинами на конечностях и костылями в руках. Генрих ехал среди тех, кто пострадал в бою. На протяжении всей поездки, он иногда замечал на себе косые взгляды. Глаза, смотрящие на него, источали отчаяние и зависть. Бедолаги, которые тряслись внутри кузова, как какие-то грубые мешки, понимали то, что им навсегда придётся остаться беспомощными. Сильнее всего они ощущали не физические раны, а оскорбление от того, что оказались не такими сильными.

Когда транспорт приехал в Керхёф, раненых выносили на носилках, кто-то передвигался самостоятельно. Толпа хромых и раненных направлялось в здание, которое являлось медпунктом. Смотря на эту картину, Генрих был счастлив, что на протяжении всех миссий удача не покидала его.

— Прошу вас сдать патроны! — сказал стоящий рядом солдат.

Судя по виду, это был матёрый боец, который бывал далеко не в одном бою, но почему-то не покидал лагерь. Забрав патроны Генриха, он отправился по своим делам. Никто другой не встречал вернувшегося солдата, а ведь у него при себе были важные сведения. «Значит, я могу пока не спешить» — подумал Генрих. Он решил направиться к своему бараку, где была его — уже родная — койка. По пути он рассматривал обветшалую церковь-столовую. Поняв, что он мог подождать и поесть уже здесь, Генрих только неряшливо улыбался своей собственной спешке. Знакомая дверь барака тихо скрипела своими ржавыми петлями. Помещение было полностью пустым, никого из отряда Генриха здесь не было. Вспоминая о том, что из всех новобранцев выжила только треть, он уже прикинул то, кто и где будет находиться, но даже и не представлял, что только он один из всего седьмого отряда мог остаться в живых. Направившись к своей койке, юноша спрятал желтый дневник под подушку. Книга всё также источал омерзительный запах гнили, который теперь впитается в постельное бельё.

Оставив при себе письмо офицера из Администрации, дневник разведчика и верный карабин, Генрих отправился к кабинету старшего сержанта. По пути к хижине главнокомандующего, он был остановлен тяжелой рукой, упавшей на его плечи. Обернувшись, Генрих увидел знакомое лицо. Вольфганг смотрел на своего друга уставшими глазами и нелепой улыбкой на половину лица.

— Рад тебя видеть, Генрих! — сонливый голос Вольфганга нагонял сон и на его собеседника.

Разговорившись, они бродили между зданиями лагеря. Генрих рассказал, что произошло с ним, а взамен получил в ответ историю от своего друга. Вольфганг, получив приказ, патрулировал и «зачищал» улицы города. Бродя между постройками лагеря, он хвастался тем, что участвовал в активной боевой стычке, хотя его голос на этом моменте не звучал радостно. По его словам, они отбивали захваченные здания и освобождали помещения от врагов. Он не спал последние два дня, и в награду за труды, был отправлен обратно в лагерь, где мог передохнуть.

— Усталость и страх — вот что я испытывал бродя по улицам и пережидая бессонные ночи. Каждый раз, когда ходишь между высокими строениями, не спавший ночь, то боишься, что сейчас делаешь последние шаги. Было до одури страшно, но потом стало как-то безразлично. По ночам не знаешь, кого может занести к тебе. Всё было так мучительно, и, я не хочу больше участвовать в этом. Но знаешь… есть люди, кому повезло меньше, чем мне, — закончив эти слова, Вольфганг остановился.

Генрих прекратил движение вместе с другом и понял, что они оказались за пределами лагеря. Это было то самое огородное поле, на котором его отряд бегал каждое утро. Теперь всё это место было усеяно странными рисунками.

— Это, наши друзья и товарищи, те, кто тренировался рядом с нами. Мы прибыли сюда вместе и прошли сквозь многие трудности. — Вольфганг медленно повернул голову в сторону Генриха и смотрел на него глазами, полными печали. — У них были мечты, амбиции, семьи. Кто-то довольствуется своей жизнью, когда другие незаслуженно теряют их. Я смотрю на этот пустырь, слышу названные имена, замечаю стеклянные взгляды, натыкаюсь на некрологи, и раз на этом поле становиться всё больше и больше могил. Они прибавляются. Множатся. Это ужасное напоминание о финале жизни.

Вольфганг сделал небольшую паузу. Стоя на месте, он продолжал рассматривать начерченные на земле прямоугольники, на его глазах начали набираться слёзы.

— Я стал бояться смерти. Раньше я думал, что умру дряхлым стариком в кровати. Сейчас я боюсь, что это произойдёт раньше. Еще столько дел, что я могу и хочу сделать. Жить на грани — полный кошмар. Что сон, а что реальность? Два дня без сна и усталость рождают паранойю, которая говорит, что твои напарники могут быть твоими врагами, что надо опасаться каждого знакомого и встречного. Так росло недоверие в миссии, когда я начал бояться повернуться спиной к друзьям. А тут, тут только хуже. Наступила бессонница из-за того, что здесь слишком тихо. Я засыпал только на пару минут, и каждый такой момент, как ад. — Вольфганг продолжал свой рассказ о событиях ранних дней. Местами он всхлипывал, смотря на пустые могилы.

Выслушивая историю своего друга и изучая могилы, Генрих смотрел на пустые участки. На земле были нанесены свежие полосы, а под ними никто. Забыты и брошены, гниют непонятно где. Мрачную паузу нарушили шаги. Вольфганг начал гулять между вымышленными могилами, бросая свой взгляд на каждую из них.

— Здесь я положил Блиндара, — никто этого не знает, кроме меня. Он пошел на войну, чтобы защитить свою семью от бед. Знакомо, Генрих? А тут Вернер, — парень которому не повезло в первый день с оружием. Он увлекался музыкой, хотел стать великим пианистом, но его забрали в армию. Их обоих отправили в туда, в качестве сапёров. Отправившись туда, они расплачивались за свои «ошибки». Когда-нибудь, Генрих, мы присоединимся к ним. — Вольфганг присел рядом с одной из могил и начал выводить пальцем имена прямо на земле. — Вот так и бывает, ты живёшь-живёшь и всё, в какой-то момент тебя просто нет. Как ветер сносит мои рисунки на поле, так и кончается жизнь. Пуф, и тебя нет. Я не хочу умирать, Генрих. Никто не хочет умирать.

Генрих молча смотрел, как Вольфганг записывал имена других погибших. Сначала только на одной могиле, потом он переходил к другим, обновляя уже снесённые ветром линии и бугры. Ощущая неприятное жжение в груди и нахлынувшую волну страха, Генрих оставил своего друга и был вынужден молча покинуть его компанию. У него была задача — отдать важные документы старшему сержанту и забыть про весь ад последних дней.

Проходя через свой лагерь, Генрих наблюдал как его население резко уменьшилось. Большинство оставшихся здесь,