до сих пор гложет его. Манфрэд мертв, и мертво его наследие. Теперь отряд будет расформирован, и ничего не будет, как раньше. «Встретимся ли мы когда-нибудь?» — спрашивал самого себя Генрих, надеясь снова встретиться со своими товарищами.

Убийства, которые совершил Генрих за последние дни были необходимы, он был вынужден защищаться. «Простите» — произнес он себе под нос. Он извинялся перед двумя незнакомцами, которых убил. Собственной рукой он оборвал их жизни, разрушив их семьи вдали отсюда. Только одной смерти Генрих был рад. Манфрэд не заслуживал жизни, имея врагов в своем окружении, он рано или поздно бы погиб. То, что Генрих ускорил это событие, ничего не означало. Каждый раз вспоминая это имя, его сердце начинало бешено биться, а в ушах застывал неугомонный гул. Из-за того, что именно этот человек разрушил семью Генриха.

Карабин забрали прошлой ночью, поэтому юноша ничем не мог себя занять; сонливость резко покинуло его с самого момента пробуждения. Оставалось только блуждать в одиночестве, обдумывая всё произошедшее и, то, что будет происходить в будущем. Отец мертв — бессмысленно оставаться в Керхёфе. Но побег будет расценен как дезертирство, а дом — первое место, где его будут искать. Генрих не хотел создавать больших проблем для матери и сестры. «Интересно, как там они?» — думал он. Имея в запасе несколько часов свободного времени, Генрих обдумал всё, что будет происходить в его жизни. Через время, он пришел к выводу, что нужно дальше заниматься военной службой. Добившись уважения среди вышестоящих, он сможет благополучно вернуться домой, живым, уважаемым. Главное — не с пустыми руками.

Потратив достаточно времени, Генрих смог дождаться момента, который он впервые увидел. Кто-то пришел к дверям столовой и открыл их ключом. Дверь оставалась открытой, поэтому Генрих решил пройти внутрь. Когда он зашел, то увидел, что повара работают и выгружают различные кастрюли. Подойдя к одному из них, Генриха встретил улыбчивый повар.

— Ещё рано; нужно подождать, пока еда будет готова, — сказал мужчина в фартуке.

Присев на одно из свободных мест, Генрих молча наблюдал за трудоемкой работой поваров. Без привычного карабина, он чувствовал себя почти голым, — из-за отсутствия привычной тяжести за плечом, он ощущал, будто потерял часть себя. Смотря на поваров, Генрих заметил в них сильное отличие от остальных людей в Керхёфе: они были более радостны и спокойны, на их лицах отсутствовали признаки усталости, которые наблюдались даже у офицеров.

— Наверное, никто не будет возражать. У тебя, скорее всего, была бессонница, тебе нужно хорошо подкрепиться. — Неизвестный голос раздался позади Генриха, вынудив его обернуться через плечо.

Позади него стоял один из поваров, держа в руках поднос с едой, которую приносили офицерам. О такой роскоши мечтал каждый солдат, за исключением тех случаев, когда их готовили отправлять на убой. Поднос положили перед Генрихом, и повар начал удаляться.

— Почему я? — остановил его Генрих. Этот вопрос мучил его уже не первый день. Он родился в его голове еще тогда, когда вместе с Вольфангом они отправились в лес. В последнее время, страшные вещи происходили вокруг него, погружая его в пучины неприятностей и бед.

— Я слышал, что один из офицеров покончил с собой, а еда была приготовлена еще вчерашним вечером. Учитывая, что есть одна лишняя порция, она попросту испортится. — Повар смотрел на Генриха слегка тоскливым взглядом. Генрих понимал его, они, как люди, которые защищены от сражений, не смогли сбежать от битв — теперь смерть была рядом, прямо за углом.

— Как так получилось? Вы стали поварами, вместо того, чтобы быть солдатами. — Генрих был удивлен, повара сильно отличались от остальных. Он даже начал жалеть, что не мог оказаться на их месте.

— Мы здесь не по собственному желанию — каждый из нас сделал облажал. Лично я потерял своё ружьё, и, один офицер сказал что-то на подобии: «потерял оружие — потерял и жизнь», отправил меня туда, где будет больше проку. Тут я доказал, что здесь мне место. Если поваром ты ни на что не способен, тебя опять забирают.

Слушая слова своего собеседника, часть об оружии напомнила Генриху поведение и мысли Манфрэда. Поняв, что дальше от поваров идут сапёры, Генрих начал сожалеть тяжелому пути и труду этих людей. Его собеседник удалился обратно на кухню. Ушедший смеялся с другими поварами, и они активно что-то обсуждали. Они были рады своему положению. «Нет» — подумал Генрих. Они были рады тому, что не одни в таком ужасном положении. Любая новая оплошность отправила бы их в более ужасное место. Заложники своих ошибок и неудач, держались вместе единым коллективом, помогая друг другу. Именно такая сплоченность должна быть у настоящих солдат.

Офицерская еда была неописуемо приятной. По сравнению с остальным, что Генрих пробовал будучи в лагере или в Администрации. Он ощущал, что все солдаты будто и не люди. С самого начала, с самого первого завтрака их будто готовили к тому, что их жизнь будет однообразной и ужасной. Ужасной во всём. Экономия и неуважение была только малой частью. Генрих слышал, что солдаты лишь «пешки войны», но никак не мог по-настоящему познать эту фразу, пока не увидел могилы бывших солдат и то, как они жили в аду, который породил человек.

Тревожные мысли, что кружили в голове юноши, сделали утренний приём пищи не таким приятным, как хотелось бы. Закончив свой завтрак, Генрих отнёс поднос обратно поварам. Выходя из столовой, его охватили противоречивые мысли: радость и грусть за других людей. Мысль, что ничем он не сможет им помочь, завершила дальнейшие раздумья.

Генриху удалось увидеть одно из редчайших явлений в его жизни: огненный шар ближайшей звезды поднимался над горизонтом, выглядывая своим ликом из-за дальних лесных массивов. Рассвет был обычным явлением для многих людей, но уделял ему особое внимание. Это природное явление всегда было тем, что помогает его семье жить и всегда радоваться новому дню. Именно при свете солнца струилась жизнь сильным потоком и дома, и в огороде. Первые лучи солнца ласкали и согревали лицо, наполняли сознание спокойствием.

Первый день нового жизненного этапа стоило сдвигать с мертвой точки. Закончив период размышлений и прогулок, Генрих отправился к кабинету офицера «зло». Ему стоило бы узнать его имя, ведь называть его «офицером зло», как-то по-детски нелепо. Какое бы ни было у него имя, оно, скорее всего, подошло бы гораздо меньше, чем, то, как назвали его подчинённые. Именно своими действиями он и заслуживает такого имени.

Стуча в дверь офицера, Генрих был готов ко всему. Уже несколько дней