В Наркомате Сталин держался очень спокойно, спрашивал, где командование Западным Особым военным округом, какая имеется связь. Жуков докладывал, что связь потеряна, и за весь день восстановить ее не могли. Затем Сталин спрашивал о том, почему допустили прорыв немцев, какие меры приняты к налаживанию связи и так далее. Жуков ответил, какие меры приняты, сказал, что послали людей, но сколько времени потребуется для установления связи, никто не знает.

Около получаса говорили довольно спокойно, но выяснив всё его интересовавшее, Сталин подвёл итог: что за Генеральный штаб, что за начальник Штаба, который так растерялся, что не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует, раз нет связи, Штаб бессилен руководить».

Видимо, вот тут и подступил смертельный страх разоблачения страшных дел. Жуков выбежал в другую комнату и, по словам Микояна, «буквально разрыдался».

Из посещения Наркомата обороны Сталину стало ясно, что Тимошенко и Жуков подмяли всех под себя, отказываясь предоставлять какую-либо правдивую информацию о событиях на Западном Фронте…

Мне вспомнилось интервью В. Познера: «Мне маршал Жуков лично рассказывал о том, как его Сталин вызвал и сказал: „Георгий, поезжай на фронт, выясни, где фронт?“». В течение трех дней немцы могли Москву взять, не было защиты — это Жуков мне говорил, не кто-нибудь. И он говорит: «Я поехал, искал там Буденного. Наконец нашел его в избе, он спал на собственной шинели. Рядом с ним стоял его адъютант. Я пару раз пихнул сапогом Будённого, он проснулся, увидел меня, вскочил, бросился мне на грудь со словами „Жора, мы все просрали“».

Не знаю, что хотел сказать Жуков данным разговором. То, что он со Сталиным был близок… «Георгий…»? Некомпетентность руководителя страны? А вышло всё наоборот — показал себя как начальника Генерального штаба.

Возглас Будённого дал понять, что для этих малограмотных людей, имеющих пару классов образования, уничтоживших образованных военных практиков, важна была только власть! Не народ — а это и есть страна, а собственный трон, ради которого уничтожался любой, попавший под подозрение.

Но великий советский народ выстоял, потому что верил в светлое будущее, которое было обещано в 1917 году большевиками. Наш народ готов поверить во всё, что даёт им надежду, готов жертвовать жизнью ради светлого будущего своих потомков, что нельзя сказать о тех, кто раздаёт эти обещания.

Сколько солдатской крови приняла родная и чужая земля! И как бы ни критиковали высказывания великого писателя-фронтовика Виктора Астафьева: «Мы залили их (врагов) реками крови и завалили трупами», я точно теперь знаю, что он, к горестному сожалению, прав.

Мой отец Войтенок Фёдор Иосифович и многие такие же наши герои вступили в схватку с иноземцами с первого дня Великой Отечественной войны.

Да, я горжусь подвигом советского солдата, того солдата, который ковал Великую Победу своей кровью и потом, недоедая, недосыпая — на поле брани и за станком.

Горжусь тем защитником, который не прятался за другие спины, шёл на врага, порой, безоружный; не присваивал себе чужие подвиги, не навешивал чужие награды на грудь свою, не простреливал себе рук, ног; не пропадал без вести, убегая тайно из воинской части. Не покупал себе наград за сапоги и продукты, которые хранил на складе, и которые полагались защитнику Родины.

Ложь родилась в 1917 году, перевернув прежнюю историю, продолжила новую на лжи и обмане. И сейчас, когда открыт доступ к архивным документам (которые не уничтожили прежние «властелины», многие продолжают восхвалять ложь и обман, выдавая всё за необходимость времени, восхвалять жестокость к собственному народу. Разве такое можно оправдывать?!

Хочу спросить защитников жестокости, зверства власти большевиков: вы согласились бы отдать свою жизнь, жизни своих детей за ту «власть советов», которая решила построить «новый мир» на костях крови собственного народа, за то, чтобы «власть советов» рапортовала миру о том, что она самая деятельная, она за короткий срок решила все проблемы в стране — «Кто был никем, тот станет всем»?

Почему немецкий народ стыдится Гитлера, а у нас всё так замечательно. Наверно, потому так и живёт народ победитель в сравнении с побеждённым.

Мы, следуя за своими правителями, предали память советского солдата, того солдата, который встретил первым врага.

Всегда одни и те же плакаты, одни и те же великие сражения в музеях разного уровня. Это битва за Москву, Сталинградская битва, Курская битва, взятие Берлина.

Ложь с 1917 года вычеркнула первую мировую войну, одним словом «империалистическая». Но там сражался и травился газами наш народ. Вот это и есть истинное отношение к народу «народной власти»

А где самые крупные сражения в первые дни Великой Отечественной войны? Там тоже сражались империалисты?

Это я о том, как после войны Жуков, будучи заместителем Министра обороны решил отметить в 1956 году защитников Брестской крепости. Власти всё равно, кто герой, кто не герой.

Ну, поехал писатель Сергей Смирнов, ну, поговорил, ну, составил список, кто ему больше понравился. Из защитников не осталось, остались те, кто с первым выстрелом либо умчал, либо в плен сдался, а потом, выдав себя за украинца, был отпущен домой. Я много знаю таких случаев…

3. Город Брест — 1941 г.

Организовать оборону города Бреста была реальная возможность. Город был насыщен частями Красной Армии и подразделениями НКВД. Брест в довоенное время имел довольно завидный казарменный фонд. Кроме больших казарм Брестской крепости, в городе находилось три военных городка, построенных еще армией Польши. Накануне Отечественной Войны в Южном городке располагалась 22 танковая дивизия 14 механизированного корпуса и 40 автомобильный полк, более 12 000 человек, 300 танков и большое количество орудий и минометов. Интендантский городок был отдан полку железнодорожных войск НКВД и курсам сержантов НКВД. В Северном городке находились части корпусного подчинения 28 стрелкового корпуса; артиллерийские полки, разведывательный, саперный и батальон связи, зенитно-артиллерийские дивизионы.

Вдоль государственной границы, вблизи