Эдоард, удобно сидевший в кресле, взглянул на Тахира.

– Отпустите меня встречать послов?

Тахир низко поклонился, скрывая в глазах ироничные искорки.

– Как я могу возражать, ваше величество? Кто я такой, чтобы спорить с вами?

– Лекарь, – вздохнул Эдоард.

За несколько дней он смирился с легкой тиранией медиков, присланных Лилиан Иртон. Все они твердо были уверены, что человека надо вылечить. А остальное – потом.

Вот вылечим – тогда ругайся, выгоняй, увольняй. Но только когда будешь здоров. А пока болеешь – слушайся. Про межреберную невралгию в этом мире и знали-то человек пять. Эдоард бы ругался, но… пока ему было действительно плохо – было не до того. Выздороветь бы.

А когда он пошел на поправку, то, как умный человек, понял, что лучше позволить лекарям выполнять их работу. Ему ведь все на благо, не во вред…

Тем более что ханганы были неизменно почтительны. Шипела и командовала только графиня Иртон. Но на нее тоже обижаться не получалось. Она заботилась.

Может быть, где-то неловко, забыв про этикет, не думая о последствиях… но ведь из лучших побуждений и к лучшему. Например, она так принялась ругаться, когда Эдоард хотел – стоило боли чуть схлынуть – вылезти из кровати, что пришлось лежать дальше. Причем все вежливо… «Ваше величество, выздоровеете – хоть палкой со двора прогоняйте! А пока дайте вас долечить! Или все опять собаке под хвост и начинай с нуля! Вам что, болеть понравилось?»

Будь Эдоард здоров, досталось бы графине на орехи. Но коварная боль вспыхивала то тут, то там… Нет уж, лучше пусть долечит. К тому же делами он таки занимался. Доклады можно и в постели принимать, диктовать – тоже, а канавы копать королю и не требуется. Физические усилия оставим, а разум… разум работал. Особенно когда Лилиан решила отказаться от обезболивающих, туманящих рассудок. Если королю и давали что-то такое, то очень маленькую дозу. И соображал он отлично.

– Ваше величество, если вы позволите… разумеется, вы можете встретить посольство, если потом разрешите заняться вашей болезнью более интенсивно.

Эдоард кивнул.

Опять растирания, опять порошки, ну да ладно. Полежит вечерок без дела. Зато придворным покажется, чтобы трепетали.

– И, с вашего позволения, я буду сопровождать вас…

– Куда? Доброго дня, ваше величество.

Графиню Иртон королевский камердинер пропускал без доклада. Проникся благодарностью за лечение. Старик был безраздельно предан Эдоарду и, видя, что графиня не просто стремится помочь, но и помогает, и ничего не требует, проникся к ней благодарностью. Лилиан была объявлена «настоящей дамой, не чета этим тупым свиристелкам» и получила беспрепятственный допуск к королю.

Эдоард, кстати, не возражал. К доводам камердинера добавлялся еще один. Как-никак – жена его старшего сына. Почти родственница…

А манеры… а что вы хотите от дочери корабела, купца, выросшей под присмотром одной старой няньки… нос занавеской не вытирает – и то благо.

Тахир уважительно поклонился графине и быстро заговорил на ханганском. Король понял лишь несколько фраз.

Лиля прищурилась и кивнула.

– Ваше величество, разумеется, вам надо встретить посольство. Сильных обезболивающих давать не будем, но прошу вас потом заняться своим здоровьем.

Эдоард усмехнулся.

– Графиня, составите мне компанию?

– Ваше величество?

– Почему нет? Вы имеете полное право сопровождать меня.

– А…

– Репутация? Вы – жена моего племянника.

– А баронесса Ормт?

Эдоард фыркнул. Красотка пыталась пролезть к нему пару раз, но камердинеру был дан строгий наказ гнать в шею. Тут болячка на болячке, а эта… на что она способна?

Глазки состроить? Посидеть пострадать у кровати?

К Мальдонае!

– Заодно и баронесса поймет, что отставлена. Так как, графиня? Будете рядом с пациентом?

Лиля вздохнула. Эдоард, если отставить в сторону королевский титул, был симпатичным человеком. И напоминал ей леопарда. Милая пушистая киса… с когтями и зубами. Дашь пальчик – руку по плечо отжует.

– Ваше величество, а что я скажу мужу? Какие сплетни пойдут?

– Вашему мужу полезно немного пострадать за те беды, которые он обрушил на вашу голову. К тому же я сам с ним поговорю. Поверьте, вас не сочтут моей фавориткой…

– Повинуюсь вашей воле, ваше величество.

Эдоард весело и немного ехидно усмехнулся. С графиней было легко. Да, она не знала многих вещей – и неудивительно. Сначала дом отца, потом глушь – там короли не водятся. Но в любой момент было видно, что его уважают. Как человека уважают. А ведь это важнее всего, разве нет?

Самодуром Эдоард в жизни не был.

Лиля тем временем оглядела свое платье и вздохнула.

– Ваше величество, я не одета для приема.

– Пустое, графиня. Вы отлично выглядите. А если вы так переживаете по этому поводу… – Эдоард коснулся колокольчика и, когда на пороге появился камердинер, попросил его принеси графине Иртон золотистый жемчуг.

Лиля еще раз оглядела себя. Простое кремовое платье, украшенное кружевами, кружевные перчатки… Неплохо, но не шикарно.

Хотя, надев несколько нитей роскошного золотистого жемчуга и перевив подобными же волосы, Лиля чуть утешилась. Лицом в грязь ударить не хотелось…

Посольство Лиля не назвала бы великолепным. Тут Ханганат отвоевал себе первое место. Но впечатление они произвести старались.

Церемониймейстер утомил всех перечислением титулов и прочими завитушками, из которых Лиля поняла дай бог одну треть. Стоять за королевским троном, изображая фаворитку и периодически нежно касаясь руки короля (щупая пульс, но кому это объяснишь?), было утомительно и скучно, и она принялась разглядывать посольство.

Так… десятка три разряженных в пух и прах людей, среди которых резко выделялись мужчина с небольшой короной на голове и молодая девушка.

Как всякая женщина, Лиля сначала посмотрела на мужчину. Его величество Гардвейг.

Ну… что можно о нем сказать? Симпатичный. Определенно умный, лет сорока, глаза живые, ясные, но с ногой явно что-то не то. Наступать на нее он боится, опирается на трость, да и лицо… такое выражение бывает у тех, кто старается сжиться с болью. Или справиться с ней. Раньше умру, чем подчинюсь!

Интересно, что с ним?

Но в молодости мужик был чертовски хорош. Он и сейчас высокий, светловолосый, синеглазый… Лев Уэльстера. Так его, кажется, называют?

Заслуженно. Даже сейчас при взгляде на него начинаешь облизываться. Эх, пропадай парад гормонов! Лет бы десять ему сбросить – и Лиля бы соблазнилась статусом королевской фаворитки. Хотя… привычка жениться у этого монарха неистребима.