Мейда представила себе счастливое семейство, где все любят друг друга. Сама она никогда не знала любви. На душе у нее потеплело. Она жадно слушала рассказ рыжеволосого гиганта. Пип усмехнулся.

– У моего отца всегда одна и та же жалоба. Он постоянно ворчит, что его выводок сметает все со стола, оставляя ему лишь крохи, которых ему довольно только, чтобы душа держалась в теле. Но это всего лишь шутка, потому что у моего отца легендарный аппетит, под стать его комплекции, а он, ей-богу, раза в два больше меня.

В конце концов и Пип исчерпал темы для разговора. Он рассказал о себе так много, что ему уже трудно было сдержать свое любопытство. Ему не терпелось что-нибудь узнать о робкой девушке. Однако он благоразумно начал расспросы с того, что можно было рассматривать, как заботу о ней.

– Я слышал, как та женщина, которая выдавала себя за Ллис, разговаривала с вами, – начал Пип.

Мейда не ответила. Пип побоялся, что она испугается и снова спрячется в свою раковину, из которой она только-только показалась.

Ужасные воспоминания так встревожили Мейду, что она не замечала беспокойства Пипа. Ее внимание сосредоточилось на пальцах, которыми она разглаживала рваную юбку. Неожиданно ее поразило, насколько потрепанным было ее шитье. Она устыдилась своего наряда, да и страх еще не преодолела. Все это вместе побудило ее ответить, не задумываясь о последствиях.

– Я рада, что она ушла. Хорошо бы, чтобы ушла навсегда.

– Но она действительно ушла и не сможет причинить вам вреда, – Пипу хотелось успокоить девушку: ее дрожащие пальцы нервно мяли безобразное платье.

Мейда обеспокоенно взглянула в серьезное лицо собеседника.

– Ну нет. Она может. Она всегда может это сделать.

– Кто? – Пип заговорил громче. Он просто умолял девушку объясниться, хотя и знал, что она не захочет говорить об этом. – Да и как она сможет это сделать? Ее нет поблизости, к тому же, у нас везде расставлена охрана.

– О! Пип… Мейда… – у двери хозяйской спальни стояла разочарованная Брина. Она только что покормила Каба и укачала его. Теперь он спал так же спокойно, как Аня. Она услышала голоса, и ей так хотелось верить…

– Увы! Извините, что мы вас разочаровали. Пип тяжело поднялся и повернулся к леди Брине.

Под глазами у женщины легли темные круги, она мало спала в эту ночь и в последнее время. Пип сделал несколько шагов по направлению к Брине, но в этот момент внешняя дверь отворилась и их внимание привлекли странные слова, произнесенные на языке кимвров, так что ни Пип, ни Мейда их не поняли:

– Заклятие снято. – В дом владетеля Трокенхольта вошел Глиндор. На его седых волосах сияли лучи восходящего солнца. – Но снято оно не нашими усилиями.

Войдя в зал за наставником, Ивейн встретился взглядом с затуманившимися серыми глазами Брины.

– Очевидно, Ллис, узнав о заклятии, нашла в себе достаточно сил, чтобы его снять.

Мрачное лицо Брины просияло. Она испытала облегчение не только оттого, что с Ллис было снято заклятие, но и оттого, что оправдалось ее собственное предсказание, сделанное ею ранее: Ллис действительно обладала могучей связью с силами природы, и эта связь по силе не уступала той, что была у Ивейна.

– Теперь нет сомнений в том, что Ллис найдет дорогу домой, – Брина произнесла эти слова, чтобы ободрить окружающих, но при этом на ее прелестном лице отразилось беспокойство об остальных. – Надеюсь, что и другие благополучно вернутся.

– Ну, мы можем еще кое-что сделать, и мы это сделаем. – Ивейн немедленно повернулся к двери, чтобы уйти. Ему хотелось успокоить приемную мать. Но костлявая рука, необычайно сильная для человека преклонных лет, удержала молодого колдуна:

– Я уже обратился за помощью, чтобы обеспечить благополучное возвращение тех, кто отправился на поиски.

У Глиндора были свои методы, он знал, как отвлечь внучку от мрачных мыслей. На самом деле он хотел не просто отвлечь, он хотел передать ей сообщение, причем не просто сообщить ей некую весть. Эта весть несла ему успокоение, которого он давно ждал.

– Я также должен поделиться с вами одним предсказанием – предсказанием о моей кончине.

При этих словах Ивейн и Брина замерли. Старый колдун устало опустился на стул у камина. Он знаком подозвал своего ученика, не обращая внимания на то, что в зале было двое саксонцев. Глиндор не обратил ни малейшего внимания и на те две фигуры, что появились в дверях. И он, и Ивейн сознательно отключились от всего, кроме связи между ними и природой. Произносимые ими слова были понятны той, что пропала и вновь нашлась, но они ничего не говорили молодому золотоволосому воину, который, по мнению Глиндора, представлял такую же опасность для Ллис, как в свое время Вулф для его внучки.

– В течение многих часов я общался с силами природы. В это время мне открылось, почему, после того как я с честью выполнил свой долг и передал знания и тайны, которые были мне ведомы, я все еще живу на этом свете.

Глиндор сделал паузу, чтобы глубоко вздохнуть. Двое молодых людей воспользовались этой паузой, чтобы подойти и опуститься рядом с ним на колени. Ивейн догадывался, что его наставник предвидел нечто ужасное, если не рассказал об этом ему, Ивейну, когда они возвращались в Трокенхольт, а Брина думала о неизбежной близкой кончине деда.

В зале повисло гнетущее молчание. Казалось, сами стены с болью и тревогой ждали, когда старый колдун продолжит свою речь.

– Я должен совершить еще одно важное дело. – Голос Глиндора стал таким глубоким, что, казалось, это говорит сама судьба. – Еще одну большую битву нужно выиграть, и эта битва будет одной из самых важных в моей долгой жизни. – Старик повернулся сначала к внучке, потом к своему наследнику. В черных глазах его появились золотистые искорки. – Только после этой победы я буду свободен от обязательств, привязывающих меня к этой жизни.

– С кем же ты должен сразиться? – спросила Брина, стараясь подавить печаль в голосе. Ей было больно, потому что она была уверена, что дед наконец получит освобождение, к которому стремится.

– Когда? – спросил Ивейн о том, что считал самым главным.

Будучи друидом с обширными знаниями и обладая способностью бесстрастно и объективно воспринимать людей и события, Ивейн видел связь между битвой, в которой предстояло участвовать Глиндору, и опасностью, грозившей от друидов-перевертышей, использующих тайные знания друидов во зло. Он сознавал необходимость подготовки и задал вопрос, ответ на который был очень важен.

На губах Глиндора появилась ясная улыбка. Он откинул голову на спинку высокого стула и закрыл глаза, чтобы успокоиться и заснуть. Он знал, что его ученики не станут прерывать его сон. Разумеется, никто не стал ему мешать.

Адам стоял рядом с Ллис в дверном проеме. Он слышал все, что сказал Глиндор. Слова старика о предстоящей кончине и о переданных знаниях ничего ему не говорили. Однако он не меньше учеников старого колдуна желал знать ответы на те вопросы, которые они задали Глиндору. Для него самым важным было предупреждение о предстоящей великой битве.