И тут же бросился к нему отбирать ружье. Семен с бледным лицом, перекошенным ненавистью, пытался трясущимися руками взвести курки на своей двустволке, целясь в рассказавшего нам всё зека — Не дури Сёма!

Я успел в последний момент. Сам не понимая, как, я успел подбить ствол вверх, и выстрел прозвучал у меня над ухом, изрядно меня оглушив. С соседнего дерева, прямо на разговорчивого зека, посыпались сбитые картечью обломки веток и коры, вперемешку со снегом.

— Отойди Кирилл! Я их всё равно убью! Они Ваньку убили! Девушку убили! Уйди! — Семён пытался вырвать у меня из рук своё оружие.

— Нельзя Сёма! Пока нельзя! Они должны нам показать место, где Ванька лежит! Да успокойся ты уже!

— Суки…. — тихо, сквозь зубы прошипел Семён, но ружье отдал.

С трудом успокоив Семёна, я за ноги вытянул из костра ублюдка и перевернул его на спину. Ну как и предполагалось. Тулупчик принял на себя весь удар. Запахнутый на пузе в два слоя, он не даже не прогорел полностью, так, обуглился слегка. Дополнительную защиту от огня придумал сам подопытный, о чём красноречиво говорил сильный запах мочи. Проверять его тельце на наличие ожогов я сразу передумал.

— Послушаем теперь твою версию Палёный. Только учти, от сюда уйдет только кто-то один. Или ты или вот он. — я ткнул пальцем в побитого зека — уж больно вы друга моего расстроили.

Его рассказ почти ничем не отличался от сказанного первым преступником, за исключением того, что с его слов выходило, будто он тут не причем. Девушку не трогал, не убивал, с охотником не дрался. Так, просто рядом стоял, даже помочь хотел, только вот побоялся. Валил всё на погибших подельников и побитого. Вот только тот тоже молчать не стал. Видимо мои слов, что один останется кормить зверей в тайге, он всё же услышал. Густо перемешивая свои слова матом, они с упоением обвиняли друг друга, забыв похоже о нашем присутствии и раскрывая всё новые и новые подробности их преступления. По всему выходило, оба замазаны по полной. И по сути, убили они не двух, а трех человек. Сильно покусанного подельника, они на себе тащить не желали, самим бы уйти. Помощь никакую ему не оказали, одеждой и продуктами убитого охотника не поделились, а когда он выбился из сил, вообще от тёплой одежды избавили, добровольно-принудительно. Те ещё подонки.

Оттащив Палёного в сторону, я снова разжег костер. Холодно уже, ночь, зима, а мы с Семёном ничего горячего, с самого утра не ели. Наскоро разогрев по банке тушёнки, и поставив одну перед Семёном, который, после вспышки ненависти, теперь сидел и безучастно смотрел на тлеющие огни, я стал думать, как нам поступить дальше. По всему выходило, что охота моя закончилась. Этих гавриков кому-то надо доставить в город. Семён их точно по дороге пристрелит, значить тащить их придётся мне. Поганая конечно ситуация. Дел и забот будет много. Надо обязательно найти труп покусанного, запомнить и обозначить место, принять какие-то меры, что бы всё что от него осталось, не растащило зверьё. При этом надо как-то умудрится не затоптать возможные следы. Надо найти Ивана и убитого им бандита. Надо доставить ублюдков в милицию, а потом привести в тайгу оперативно-следственную группу. Надо подготовить Семёна к допросам в милиции. Пусть молчит про наши планы, угрозы убийством и проведенный мною экспресс допрос. Много чего надо. Да вот хотя бы сделать так, чтобы эти мрази до утра не замерзли.

Ночь прошла без происшествий. Никто больше спать не ложился. Мы сидели с Семёном возле костра и тихо разговаривали. Я пытался вбить в его голову, что ему надо делать и говорить, а чего не стоит. Кажется, он меня понял, отошёл от первого шока мужик. Бандитов сейчас доведем до балагана и подготовимся к дороге. Искать трупы покусанного и Ивана, с убитым им бандитом, так же пойдем вместе. Потом наши дороги разойдутся. Семён останется на участке, я же буду выходить из тайги.

До балагана добирались весь следующий день. Беглые зеки шли по глубокому снегу с трудом, но подгоняемые то мною, то злым Семёном, ставили просто рекорды бега по пересеченной местности. Пережитая ночь видимо произвела на них неизгладимое впечатление. Выглядели они колоритно и жалко. Впереди шёл побитый зек с распухшим до безобразия лицом, позади него двигался Палёный в прожжённом тулупе. Ни каких повреждений на его теле не оказалось. Утром я заставил его раздеться, грязный, вонючий, но абсолютно целый. Руки у наших пленников были связаны за спиной, ноги мы им развязали. Между собой мы их тоже связали, привязав к шеи каждого, за разные концы, толстую палку. Видел я на картинках, как рабов в Африке раньше водили, вот и решил попробовать. Опытные люди придумали, чего же их опыту зря пропадать.

Ночевать в балаган, мы естественно их не пустили. Разведя под навесом для дров, небольшой костер, я привязал их к вбитым в стену избушки кольям. Ночью охранять будем по очереди, за одно и за костром проследим. Нужно поспать и отдохнуть, больше суток без сна. Наши собаки, почуяв наше настроение, и видя, как мы относимся к пленникам, заливаясь лаем рвались в бой. Будут тоже ночью, нам их сторожить помогать. Что бы как-то ускорить передвижение по заснеженному лесу, Семён взялся вязать для наших пленников, примитивные снегоступы из веток ивы и обрывков веревки. Я же готовился к долгому переходу. Сани, на которых мы притащили свою поклажу, возьмём с собой. Нужно вести продукты, дополнительные вещи. Чтобы поход в поселок хоть как-то оправдался, решили вести с собой уже заготовленные шкуры. Возьму с со обоих молодых псов. Пират останется с Семёном. Зеки общаться больше не рвались. Смотрели испуганно и затравленно, на нас с Семёном и на наших собак и жались друг к другу. Команды выполняли быстро и без вопросов. Было видно, что со своей участью они уже смерились.

В этот раз собак в сани не впрягали, есть у нас теперь кому их тащить. Собаки нам нужны сейчас свежие и свободные. Нужно и пленников наших охранять, а самое главное нужно найти дорогу, по которой они пришли, и пройти по этому пути постаравшись найти все трупы. В дорогу выдвинулись на следующий же день, нечего оттягивать неизбежное. Бурлаки долго не могли приноровится к снегоступам и тяжелым саням за спиной. Однако давать им долго привыкать и жалеть их никто не собирался. Мы особо не церемонились, если надо, вход шли затрещины и