– Ты, ап-Телемнар, драконы тя раздери! Я полночи звонил.

– А я спал, – безмятежно промурлыкал эльф.

На той стороне эфира подозрительно засопели.

– Эрин, ты бухой? Или укуренный?

– Ытхан Нахырович, что вы такое говорите? Трезв, ибо за рулем, еду с леди Анарилотиони и Зарином на завод.

От игривого воркования Эринрандира начальству, видимо, стало нехорошо с сердцем. Орк что-то булькнул и потребовал дать трубку Зарину.

– Да пожалуйста, – беззаботно бросил энчечекист и протянул мобильник достойному сыну Иприта,

Эрин сам не ожидал от себя такого спокойствия. В иное время точно бы взорвался и послал бы Ытхана подальше с его проверками на… птичий грипп.

– Могу дыхнуть и пройтись туда-сюда по меловой линии, – добродушно предложил эльф.

– Нет, Ытхан… никаких претензий… трезв, конечно! Абсолютно! Я тебе мамой и горном клянусь! – бормотал смущенный гном. – И не курили мы ничего. Ну хочешь, дам тебе леди?… Ладно!.. Как только, так сразу отзвонимся. Не бери в голову! Счастливо!

Похоже, Зарин сам испытал неимоверное облегчение, когда разговор прервался. Ытхан умеет прессовать и нагонять страху.

– Клещи тебе в задницу, Эрин! Не пугай так старого орка! – возмутился он. – Не знаю, чем ты там ночью занимался, но завязывай придуриваться… Или поделись своей травой, – Зарин заговорщически прищурился.

– Ты гонеш, гномчег! – легко и радостно рассмеялся Эрин, от избытка умиротворения переходя на олбанский. – Готичненько тут у вас.

Сознание его внезапно раздвоилось, и та часть его, которая сумела вырваться из сладостного плена гоблинского зелья, взирала на происходящее со все растущим изумлением.

«Не нравится мне весь этот цирк, совсем не нравится» – «А Эфа не говорила, что будет так странно. Может быть, не надо было водкой запивать?» – «Еще бы она нас ставила в известность!» – «Ага! Значит нас теперь двое? Миленько!» – «Скажи „спасибо“, что не четверо».

А ведь верно! Запей он зелье «Черной чайкой»… Сейчас бы уже охотился на дятлов в Гадском лесу, чтобы явиться к Танку Гашишиевичу с приданым, так сказать. И ведь поймал бы. И, скорее всего, сразу нескольких.

А в «Ёлочках» на завтрак макароны дают…

Сохранившая критическое отношение к действительности часть рассудка в приказном порядке и крайне нелицеприятных выражениях посоветовала остальному организму внимательно смотреть за дорогой и меньше думать о… дятлах.

* * *

Если и был иной способ окончательно испортить мне утро, не считая сияющей физиономии блудливого милорда, то мне он не понадобился. Лучезарно улыбающегося и хихикающего, словно укурившийся «шир-травой» орочий шаман, капитана лорда ап-Телемнара хватило вполне. Надо же, сколько счастья с утра! Видимо, прекрасноокие девы все же воплотили в жизнь свои эротические мечтания, не иначе… Тьфу! Выспался он, смотрите-ка! И, разумеется, не один. О! Сам подтверждает.

Что и требовалось доказать, миледи. Ну что, ты довольна?

Да, балрог меня отдери, довольна! Разве это не счастье – убедиться в собственной правоте, а?! Разве не радость? «П-подарочек… – ядовито подумала я, благодаря судьбу за то, что догадалась отвернуться, прежде чем меня перекосило. – С наступающим вас, миледи! И не смейте реветь, моя дорогая. Ты же с самого начала знала, что так и будет, не правда ли? Вот и радуйся теперь вновь открытой способности – ясновидению!»

А я что? Я радуюсь. Честно! Вот сейчас подберу останки благородства – и от всей души порадуюсь от того, что ему так хорошо и замечательно!

И тут мой ревнивый взор зацепился за нечто, украшавшее шею эльфа. Шнурок. Которого вчера не было. Да и раньше я не замечала за ним склонности к ношению на груди побрякушек… Так что же это? Подарок влюбленной и осчастливленной дриады? До того, как Эринрандир нас вчера оставил, отправившись через лес к ведьме, никакого шнурка на нем не висело. Значит… это амулет? Его там что, околдовали?! Может быть, он потому такой странный?

А ведь и верно, вчера он был вполне вменяемым, злобным, как похмельный гоблин, но адекватным. А сейчас – это витающее на крыльях эйфории и беспричинного веселья нечто, в котором я просто категорически отказываюсь узнавать своего вечно сумрачного напарника! Конечно, можно предположить, что… м-м… это последствия хорошо проведенного с дриадой времени… Но откуда тогда взялся амулет?

Ладно, разберемс-с-ся… И с амулетами, и с дриадами.

Задыхаясь в пропахшем бензином «Нуэно», основательно прогревшемся на утреннем солнышке, я периодически незаметно косилась на балагурящего Эринрандира. Если отбросить навязчивую мысль: «Что он курил?!» и «Где бы и мне найти что-то подобное?», то ситуация откровенно странная. Хм… может, мне удастся почуять чары?

Зараза! Не удастся, по крайней мере, сегодня. При попытке хотя бы просто сосредоточиться на цели «амулет» виски у меня буквально выстрелили болью. Проклятье, ощущение такое, словно туда вкручивают пару саморезов, периодически подстукивая их молоточком, чтоб ровнее садились. Плотницкая аналогия тут вполне уместна – что-то в последнее время я стала замечать за собой некоторую… древовидность мозгов. Стыдно, миледи. Уподобляемся дочерям заповедных пущ, да?

Да, проклятье! Уподобляюсь! Хочу в заповедную пущу, вот немедленно, прямо сейчас. Хочу стать дриадой и жить в лесу, в маленьком одиноком домике, наполовину ушедшем в землю, с замшелой кровлей и затянутым паутиной оконцем… Я так явственно представила себе эту идиллическую картинку – маленькая полянка в глухой чаще, домик из потемневших от времени бревен, заросли лопухов и крапивы у крыльца, болиголов выше моего роста у ближнего ручья, и вьющиеся над его пушистыми соцветиями бабочки и пчелки… Аж слезы на глаза наворачиваются! Хочу! Хочу в лес, чтоб никаких Синеглазых Сумеречных Сволочей в радиусе двухсот километров, никаких компьютеров и телефонов, а только птички, зверушки и букашки там всякие, муравьишки и пчелки!..

Стоп! Телефон! Моргот и твари его! Как я могла забыть?!

Я закусила губу, лихорадочно пытаясь сообразить, как теперь выкручиваться. Стоит только этому… развратнику!.. этому древоточцу!.. этому… короче, стоит ему обратить чуть больше внимания на пропущенные ночью вызовы, как он тут же обнаружит среди них мой номер. И как это будет выглядеть? Звонок посреди ночи – бурной ночи со страстной дриадой? Я мигом представила себе неприглядную картинку: одинокая злющая девица, названивающая мужчине ночами, когда он не желает брать трубку! А может, он уже видел? И смеется теперь – надо мной?! Проклятье! Как он смеет надо мной смеяться?!

Ох, а ведь смеет. Потому что ты жалостно смешна, Нолвэндэ, ты поистине жалка и убога с этими твоими замшелыми представлениями о морали и чести. Дура! Видишь, как все оказалось просто? Пока ты изводила себя рассуждениями на тему дозволенного и недозволенного, уместного и неуместного, он взял да и решил свою проблему – если она у него была, конечно. Ну что ж, значит, он меня никогда и не любил. Отлично. Привыкаем теперь с этим жить.