В голосе психоаналитика звенел лед Антарктики.

Майор и лейтенант поднялись. Напоследок окинув взглядом просторный кабинет и остановив его на кушетке, Курепов внезапно спросил:

– Вы действительно заставляете своих пациентов сюда укладываться?

– Насилие над волей противоречит науке психоанализа, – холодно ответил Антон. – Большинство из нас являются последователями доктора Фрейда, а он полагал, что пациенты становятся более раскрепощенными в лежачем положении. Для пациентов, которые не хотят ложиться на кушетку, здесь полно сидячих мест.

Уже в коридоре Егор Огибин решил поинтересоваться у шефа:

– Может, все-таки следует добыть ордер?

– Нам вряд ли это удастся, – ответил майор. – Во-первых, необходимо доказать, что информация, которую может предоставить Сухожилин, поможет следствию, а это без железных улик против Димитриади малореально. Во-вторых, я вообще сомневаюсь, что наш доктор сказал правду.

– В смысле?

– В том смысле, что Юрий Димитриади скорее всего ему никакой не пациент. Если мы получим ордер, выяснится, что Сухожилин никогда его не лечил. И мне надают по шапке за то, что побеспокоил прокурора.

– А зачем Сухожилину врать?

– Чтобы потянуть время. Я же сказал ему, что Юрия завтра придется выпустить. Ордер заставил бы его как врача сказать правду. Никто не может заставить его говорить как частное лицо, Не знаю, какой этот Сухожилин врач, но друг, судя по всему, отличный!

– Спасибо, Гена, – сказала Анжела, когда адвокат отодвинул от себя пустую тарелку из-под супа-пюре. Его ожидал аппетитно пахнущий лосось под сметанным соусом с гарниром из брокколи и вареной моркови. Сама Анжела едва прикоснулась к своей порции. Впервые в жизни она не чувствовала голода даже в первоклассном ресторане по окончании тяжелого дня.

– Все получилось, как мы планировали, – удовлетворенно улыбнулся Геннадий Точилин. – Юрий предоставил следователю алиби, которое ты предложила. Надо сказать, он не сразу согласился.

– В самом деле? – удивилась Анжела. Она-то полагала, что человек под следствием с радостью ухватится за такую возможность.

– Не знаю, в чем причина его колебаний, – пожал плечами Геннадий. – По мне так это подарок судьбы, когда твой собственный начальник соглашается отмазать тебя от органов. Если, скажем, алиби предоставила бы женщина или близкий друг, то к нему и отношение другое, а тут… В общем, не важно, Димитриади согласился в конце концов, а это главное. И следователь поверил.

– Поверил? – недоверчиво переспросила Анжела. Ей майор Курепов не показался таким уж доверчивым.

– Э… – замялся адвокат, нанизывая на вилку кусок жирной рыбы, – по крайней мере, он сделал вид. Юрия отпустили, а ведь этого мы и добивались, верно?

– Как думаешь, все серьезно? – спросила Анжела озабоченно. Как она ни старалась, обычное самообладание сейчас давалось ей с трудом. Кроме того, она не считала нужным притворяться перед Геной – они слишком крепко повязаны, чтобы пускать друг другу пыль в глаза.

Точилин давно сделал себе имя среди богатых и знаменитых. Его адвокатские гонорары были самыми высокими в Питере, клиентура – элитарной, а запросы – поистине королевскими. Именно потому Анжела и выбрала этот ресторан – дорогой, изысканный, с услужливыми официантами и отдельными кабинетами для посетителей. В такой обстановке можно не беспокоиться, что кто-то подслушает приватный разговор. Сама она предпочитала заведения попроще, но ради Точилина пошла на жертву. На ее взгляд, чем дороже ресторан, тем хуже в нем кухня – слишком много внимания персонал уделяет сервировке и излишнему украшательству.

– Серьезно что? – осторожно переспросил Точилин, аккуратно вытирая влажной салфеткой пальцы. Вот и еще одно оправдание высочайшего ценника ресторана – влажные салфетки не бумажные, а тканевые, дорогие, с фирменным логотипом.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я, – поморщилась Анжела. – Обвинение в убийстве жены?

– Не обвинение, а подозрение, – уточнил адвокат. – Обычная практика: первыми в число подозреваемых попадают мужья, жены и взрослые дети и только потом сослуживцы, друзья и недруги и так далее. У Димитриади, слава богу, нет причин убивать жену.

– Ты действительно так считаешь?

– Если бы Юрий хотел избавиться от нее, то отправил бы на тот свет тогда, когда она умирала. Что могло заставить его сделать это в тот момент, когда Алена стала поправляться? Если бы он хотел, теперь-то уж мог бы с ней развестись и не чувствовать себя свиньей. Он же сделал все для супруги! Ее родители – люди уважаемые, но небогатые, и дорогостоящее лечение, насколько я в курсе, оплачивал Юрий. До тех пор, пока ты не отправила Алену в Швейцарию.

Анжела кивнула.

– Значит, о наследстве не может идти и речи. Так какова же причина?

У Анжелы ответа не было.

– Тогда почему следователь так крепко взялся за Юру? – спросила она раздраженно.

– Они как бультерьеры, полицеймейстеры, – усмехнулся Геннадий. – Если вцепятся, не отпускают до последнего. Но ты, милая моя, обратилась к правильному человеку, – самодовольно добавил он. – Мы вырвем этим псам зубы вместе с деснами!

Разговор с Геннадием придал Анжеле уверенности, в которой она так нуждалась. В сущности даже неплохо, что Юра оказался в затруднительной ситуации. Именно она, Анжела, придет к нему на выручку, и у него просто не останется выбора, только полностью довериться ей. Димитриади – человек совестливый, помнящий и ценящий доброе отношение. Он растерян, напуган, ему требуются поддержка и опора. Кто как не Анжела может все это дать? Анжела, в которой так много железа, по словам ее собственной матери, что она могла бы послужить фундаментом для любого из зданий, которые с таким успехом возводит.

Ее мучил один вопрос. Где же на самом деле находился Юрий в день и час смерти жены?

Тем, кто хоронит близких, кажется, что в этот день сама природа должна плакать, сочувствуя их горю. Но во время похорон Елены Димитриади ярко светило солнце, сообщая листве восковую гладкость и блеск. Народу собралось немало, родители покойной были известными в городе людьми, и их друзья и близкие знакомые сочли своим долгом поддержать их в минуту скорби.

– Гляди, Егор, в оба, – строго сказал майор Курепов. – Скорее всего, убийца находится среди этих людей.

– Да их тут человек сто пятьдесят, – громким шепотом возмутился лейтенант.

– И мы подозреваем каждого, ну пожалуй, за исключением отца с матерью.

– И Юрия Димитриади?

– Прежде всего.

– Он как-то не тянет на убийцу, – неуверенно заметил Огибин.

– На моем веку встречалось не так уж много людей, чьи лица вопили бы о том, что по ним тюрьма плачет. Димитриади не похож на того, кто способен убить, но не надо забывать о состоянии стресса, в котором он долгое время находился. Я консультировался с психиатрами – возможны последствия.