И он с немой мольбой смотрит на жену. Он вводит ее лицо и понимает, о чем она думает. И зачем он только женился на кинозвезде? Неужели только из-за того, что ее задница была разрекламирована точно так же, как когда-то волосы Фарры Фосет? Почему было не выбрать какое-нибудь скромное, нетребовательное существо, которое могло бы о нем заботиться! Которому были бы нужны только дом, ребенок и муж и которое занималось бы с ним сексом тогда и так, как этого захочет он!

Дилан придерживает рукой бутерброд и стаскивает с него пергаментную обертку — их кухарка никогда не пользовалась полиэтиленом, никогда, — а другой рукой тянется к бутылке с кока-колой. Это одна из тех старомодных бутылок изогнутой формы, повторяющей женский силуэт, с выпуклыми буквами на стекле, — истинный символ Америки!

У Бигла только одна свободная рука — левая. И он делает ею что может. Он обхватывает сына и, приподняв, оттаскивает его в сторону от устроенного им разгрома. Но Дилан крепко держится за пергамент, и тот начинает разворачиваться, так что, когда отец окончательно поднимает его вверх, бутерброд вываливается наружу. Иногда бутерброды падают маслом вверх, а иногда нет. На этот раз нет. Индейка, овечий сыр, кусочки помидоров и домашний майонез — все оказалось на грязном, липком, заразном полу ложи, которую абонировала студия Диснея на стадионе «Доджер».

Дилан начинает хныкать, так как хочет бутерброд.

А Джекки только радуется, что раз в жизни ее муж вынужден заниматься тем, чем она занимается ежедневно. Хотя на самом деле она занималась этим лить в те краткие промежутки, когда одна нянька была уже уволена, а другая еще не взята на работу. Что, впрочем, случалось довольно часто, так как она хотела, чтобы у ее сына было все самое лучшее. И иногда поиски следующей няньки затягивались на целую неделю.

У Дилана было прекрасное чувство формы, и он понимал, что бутылку кока-колы нельзя использовать в качестве меча или пики: она слишком объемная. И слишком широкая. И совершенно очевидно, что ею нельзя ни рубить, ни колоть. Зато ее можно использовать как молоток или дубинку. И поэтому не переставая оплакивать свой упавший завтрак, он довольно энергично опускает бутылку на голову своему отцу.

Но, к своему огромному огорчению, промахивается.

Бигл пытается выхватить у него бутылку, не выпуская при этом ручки.

Джекки с отвращением взирает на размазанную по полу пищу и размышляет, хватит ли у ее мужа ума подобрать ее, прежде чем Дилан начнет ее есть. Она готова поспорить на платье в семь тысяч восемьсот долларов, что не хватит. Она готова сама заплатить за него, если хватит, или вовсе отказаться от покупки.

Расстроенный промахом, Дилан запускает бутылку в отца, но тот успевает уклониться, хотя это довольно сложный маневр, ведь он по-прежнему держит Дилана и ручку. Он наступает на упавший бутерброд и поскальзывается. Бигл любит своего сына и поэтому бросает наконец ручку, подхватывает ребенка и падает так, что тот остается невредимым. Зато сам он получает вполне ощутимый удар. Неопасный, но зато довольно болезненный.

Бутылка вылетает из ложи и падает на поле, чуть не попав по голове подавальщику бит, который почему-то находится совсем не там, где должен. Мальчишка поднимает голову, чтобы выяснить, откуда в него был запущен этот опасный снаряд. И несколько соседей Бигла указывают на диснеевскую ложу как раз в тот момент, когда сам Бигл поднимается на ноги.

— Тупая, безмозглая скотина! Чтоб ты сдох! Ненавижу твою самодовольную харю! Вам всем уже давно пора вымереть, как мамонтам! Сейчас возьму эту бутылку, залезу и воткну ее тебе в твою чертову задницу! — произносит подросток — именно такое красноречие у нас всегда ассоциируется с американским досугом — и с угрожающим видом поднимает вверх бутылку. И только тут он понимает, что произошло на самом деле. — О! Черт возьми, Сент-Луис! Прости, чувак. Ты, наверное, здорово хряснулся! Передай от меня привет своему сынку. Скажи, что я сохраню его бутылку.

— Это ты во всем виновата! — сдавленно произносит Бигл, изо всех сил стараясь не выругаться в присутствии ребенка.

— Ты не можешь справиться со своим сыном, а виновата в этом я?! Посмотри, на что ты похож! — и она выставляет вперед подбородок, окончательно выводя его из себя. Живи он в другую эпоху, более примитивную и честную, он бы ее попросту убил за это.

— Это ты придумала устроить семейный выезд. Большое спасибо. Мне все очень понравилось, — насмешливо произносит он с мерзкой мальчишеской интонацией. — Я беру выходной день, чтобы тащить своего сына туда, куда ему совершенно не хочется и где мне совершенно не интересно. Думаю, это еще одна блистательная мысль, подсказанная тебе твоей мамочкой.

— Я просто пыталась помочь тебе, — говорит Джекки. — Я хотела, чтобы ты совершил какой-нибудь мужской поступок, который поможет тебе наладить отношения с сыном. В котором, в отличие от тебя, мужские черты ярко выражены. Ты и так совершенно не проводишь с ним времени. Если тебе не понравилось мое предложение, почему бы тебе самому было что-нибудь не предложить? Ты должен уделять время семье.

Все это время Дилан вертится в руках отца, пытаясь спуститься вниз.

— Хорошо, — говорит Бигл, опуская его на пол. И Джекки наблюдает за тем, как ребенок устремляется к остаткам бутерброда, вдавленным в грязь ногами мужа. — Это ты так подстроила, — заявляет Бита, — чтобы все это превратилось в кошмар.

— Я ничего не подстраивала, — парирует Джекки. Конечно, она ничего не подстраивала. Она старалась, чтобы все было как можно лучше. Просто ее мужа было необходимо проучить. Если бы он был внимателен, ничего бы этого не произошло. Так ему и надо.

— Ты даже не хочешь, черт побери, понять…

— Следи за своим языком в присутствии ребенка!

— Рыбенка… — передразнивает ее Бигл.

— Как ты отвратителен! — огрызается она.

Дилан начинает соскребать с пола индейку, которая уже прилипла к густой черной массе, в которую иногда превращается сода. Она отрывается вместе с прилипшими к ней непонятными ошметками серого и коричневого цвета. К тому же от нее исходит слабый аромат чистящих средств. И Дилан с огромным аппетитом запихивает все это в рот.

— Так я и знала! — восклицает Джекки, пытаясь вытащить эту гадость изо рта сына. — Я знала, что ты даже не почешешься все это убрать!

— Убрать?

— Да! Убрать остатки бутерброда. Я что тебе, прислуга?! Кто, интересно, это должен был убрать?

И тут Бигл понимает, что он, еле пережив падение, а потом ругательства со стороны игрока, еще должен был думать о бутерброде, размазанном по полу.

— Я… я… — заикаясь, начинает он.

— Потому что я женщина, а ты мужчина. Я умею самостоятельно зарабатывать и не собираюсь становиться для тебя домашней хозяйкой.

— Что происходит? — в полуобморочном состоянии спрашивает Бигл.

— Я тебе объясню, что происходит! Твой сын поедает грязное дерьмо, которое он соскреб с пола общественного стадиона. Пол общественного туалета, и то, наверно, чище. А ты даже не обращаешь внимания!