Сыщик и министр оказались правы. 28 октября 1913 г. в 6 часов вечера Бейлис был оправдан киевскими присяжными, людьми малообразованными и в любви к евреям не замеченными. Владимир Короленко, освещавший ход процесса, писал: «Около шести часов стремительно выбегают репортеры. Разносится молнией известие, что Бейлис оправдан. Внезапно физиономия улиц меняется. Виднеются многочисленные кучки народа, поздравляющие друг друга. Русские и евреи сливаются в общей радости. Погромное пятно у собора сразу теряет свое мрачное значение. Кошмары тускнеют. Исключительность состава присяжных еще подчеркивает значение оправдания».

Виновника смерти Андрея Ющинского не нашли и не покарали. Хотя параллельно судебному следствию, адвокаты, журналисты и частные детективы провели свое расследование и утверждали, что нашли преступников.

ВЕРСИЯ ТРЕТЬЯ: УБИЛИ УГОЛОВНИКИ

В 1911 г. киевский журналист Степан Бразуль-Брушковский начинает собственное расследование дела об убийстве Ющинского. К нему присоединяется отправленный в отставку известный сыщик Николай Красовский. Они входят в доверие к Вере Чеберяк и ее окружению. Частное расследование приходит к выводу, что все улики и свидетельства ведут к хозяйке притона на Лукьяновке. Мотивы убийства подростка исключительно уголовные, а совершено оно местными ворами при участии Чеберяк. Публикации Бразуль-Брушковского и показания, данные им и Красовским, повлияли на дело Бейлиса. Но к наказанию тех, кого расследователи считали истинными убийцами, не привели.

Бразуль-Брушковский начал обхаживать Чеберяк и ее сожителя Петрова, надеясь, что они выдадут ему убийц. В частности, он возил Чеберяк на тайную встречу с адвокатом Марголиным в Харьков. Чеберяк на следствии и суде сделала сенсационное заявление о том, что Марголин предлагал ей 40 тысяч, если она возьмет убийство на себя.

Потом Чеберяк сама обратилась к Бразуль-Брушковскому, заявив, что Ющинского убил не Бейлис, а братья Павел и Евгений Мифле, Лука Приходько и Федор Нежинский (брат матери мальчика, уже арестовывавшийся по этому делу).

В апреле 1912 г. к неофициальному расследованию примкнул один из лучших полицейских сыщиков юга России Николай Красовский. Он поначалу был привлечен к делу об убийстве Ющинского, вполне официально. Ему было поручено следствием негласно разрабатывать «неполитическую» линию убийства. Его наработки и наблюдения (например, то, как Чеберяк зажимала рот умирающему сыну, не давая говорить в присутствии следователя) фактически можно считать началом сбора материалов командой Бразуль-Брушковского.

Красовского отправили в отставку в конце 1911 г. Его данные оказались не нужны. После убийства Столыпина стало ясно, что правительство от идеи обвинить в убийстве мальчика иудейскую веру и в частности, еврея, не откажется.

Обозленный Красовский продолжил расследование уже как частный сыщик. Он нашел некую Екатерину Дьяконову, которая якобы около полудня 12 марта, в день убийства Андрея Ющинского, вместе с сестрой зашла в гости к Чеберяк. Там она застала трех воров – приятелей хозяйки: Сингаевского, Рудзинского и Латышева. Поведение их было необычным, в углу же у кровати лежал какой-то большой тюк, завернутый в ковер. Екатерина была уверена, что в ковре находилось тело Ющинского.

Между тем 16 марта 1911 г. в Москве были арестованы три профессиональных вора: Иван Латышев, Борис Рудзинский и Петр Сингаевский. Все трое – из шайки Чеберяк. Все трое спешно покинули Киев 13 марта.

Красовский обнаружил и другого важного свидетеля. Анархист Амзор Караев утверждал, будто уголовник Сингаевский признался ему: Рудзинский, Сингаевский и Латышев убили Андрюшу, потому что, обдумывая цепь недавних провалов, заподозрили именно его в болтовне или доносе: «Через байстрюка (незаконнорожденного) провалились такие хорошие малины». И изуродовали тело так, чтобы подозрение пало на евреев. И хотя Караев разговаривал с Сингаевским при свидетеле, уголовник на суде отказался от сказанных им слов, и они не были приняты в качестве улики.

Результаты расследования Красовского поддержали обе главные киевские газеты, и левая «Киевская мысль», и даже правый антисемитский «Киевлянин». В результате появился еще один свидетель. Парикмахер Швачко, содержавшийся в одной камере с Рудзинским, в 1911 г. сделал заявление. По его словам, он слышал ночной разговор между Рудзинским и другим профессиональным вором, Крымовским, при котором Рудзинский на вопрос Крымовского: «А как же байстрюк?» ответил: «Пришили его, стерву продажную».

Участники неофициального расследования пришли к следующим выводам: Андрея Ющинского убили в доме Веры Владимировны Чеберяк, жены мелкого чиновника, бандерши, сбытчицы краденного, содержательницы воровского притона. Об этом свидетельствовало многое, в частности, найденный в кармане мертвого подростка фрагмент ткани, похожий на наволочку из дома Чеберяк.

Обстоятельства, вызвавшие убийство, могли быть разными. Например, по мелочи поссорившись с Женей Чеберяком, Ющинский в сердцах начал угрожать приятелю, что сдаст полиции его мать-воровку. Убийство в этом случае было совершено с целью сохранения тайны (которая, собственно, тайной в пределах окрестностей и для местной полиции не являлась).

Могло быть и такое. Андрея Ющинского самого втянули в преступную комбинацию. Члены шайки планировали с помощью подростка проникнуть ночью с целью кражи в Софийский собор. Расчет строился на том, что Ющинский как учащийся духовного училища при храме сможет помочь ворам попасть внутрь. По какой-то причине мальчик отказался от участия в преступлении, за что и был убит.

При таком развитии событий речь идет, с одной стороны, о принятом среди уголовников показательно жутком характере наказания в назидание другим. С другой стороны, в преддверии иудейской Пасхи воры могли спланировать такой сценарий как «перевод стрелок» в сторону еврейской общины.

ВЕРСИЯ ЧЕТВЕРТАЯ: УБИЙЦА НЕ НАЙДЕН

Суммируя все три версии, приходим к неутешительным выводам. Убийца Андрея Ющинского так и не был установлен. Арест Бейлиса – безусловная ошибка. Против него никаких серьезных улик. Версия ритуала невероятна. Многочисленные раны указывают скорее на провокацию, нежели на деятельность мифических религиозных изуверов.

Вторая версия с Верой Чеберяк отработана плохо. Хотя ее поведение крайне подозрительно.

Аркадий Кошко в своих воспоминаниях приходил к схожим выводам. Раскрытию убийства помешала шумиха. Напуганная вероятностью погромов еврейская община и ее защитники только запутали следствие, пытаясь в панике отвести подозрения. Часть ложных свидетельств объясняется подкупом неофициального следствия или угрозами следствия официального. Черносотенная молодежь, прикрываемая правительством, со своей стороны тоже расстроила независимый ход расследования. Создалось впечатление: «Все свидетели явно недобросовестны и врут напропалую». Следствие разбрасывалось. Не отработав одну версию, хваталось за другую.