— Может, — согласился Ксан.

Я принялся с упоением фантазировать:

—Познакомился с настоящим Аббасом в Афганистане, убил его и отнял документы.

— К чему такие страсти, — Аббас мог просто умереть или пропасть без вести.

—Мог, — раздосадовано пробурчал я. Как мне казалось, к изложенному Ксаном сюжету банальные и скучные объяснения не подходят. — С тех пор ты о нем не слышал?

— Через пару месяцев после его исчезновения произошло новое покушение на президента, на этот раз — удачное. Заряд заложили в городской коллектор, прямо под шоссе, не доезжая Джинджи Чичи. На этот раз террористы обошлись без радиосвязи: смертник находился там же, в канализации и держал руку «на кнопке». На поверхность была выведена система оптического наблюдения, позволявшая фиксировать приближение президентской кавалькады. Пластиковой взрывчатки в коллектор напихали столько, что всю дорогу разворотило.

— Аббас имел к этому отношение?

— Мы раздобыли копию акта об осмотре места проис­шествия. Там нашли оторванную руку. На одном из пальцев — серебряное кольцо с изречением Пророка: «Прошу у Аллаха, чтобы ты всегда был на Истинном пути и чтобы Аллах дал тебе полное спокойствие».

Я ахнул.

— А еще через пару дней в Москву пришла диппочта. Эфэсбэшники показали фотографии жене Аббаса, и та своего супруга не признала. То есть, сказала, что нет у нее уверенности, дескать, столько времени прошло. Мало ли как люди меняются, но вряд ли это он.

Я развел руками.

—Стало быть, экстремист и боевик. Еще набросился бы на тебя в твоем же доме.

—Не думаю. Я ведь говорил, мне приглянулся этот парень. Интуиция меня обычно не подводит. Участвовать в покушении на президента? Допустим. Но он не из тех, кто убивает хозяина дома, в котором нашел приют. Как пить дать у него за плечами была своя история, может, еще похлеще, чем у настоящего Аббаса. Как видно, тоже из бывших военных, тоже знал саперное дело. А как к нему попали документы Аббаса, мы не узнаем никогда.

— Но дочь, дочь! — вскричал я. — Как она могла ошибить-

— Она не ошиблась.

В это время объявили о посадке пакистанского рейса. Ксан встал, принялся застегивать пиджак.

—Я еще раз навестил ее. Предупреждать не стал, просто подъехал к факультету, дождался, когда закончится лекция. Гюзель особо не удивилась, видно, ждала. Отошли мы в сторону, и я вежливо, спокойно, чтобы не напугать девушку, задаю ей тот же вопрос: «Как ты могла ошибиться, милая?».

—Она потупилась, собираясь с мыслями, потом расхрабрилась, подняла свою прелестную головку и говорит: «Я сразу поняла, что это не отец. Поняла и то, что отца нет в живых. Если честно, я давно свыклась с этой мыслью, сколько лет никаких вестей... Хотела обо всем сказать, но когда посмотрела в лицо этому человеку, увидела в нем надежду, страдание. Не смогла себя заставить. У меня ведь никого не осталось. Матери я не интересна и не нужна, сестер и братьев нет. А он. Такой же, как отец. Псих ненормальный. Что поделаешь. — тут она запнулась, — я решила, пусть хоть такой будет, раз захотел назвать меня дочерью».

— Ты сказал про кольцо?

—Зачем? — в голосе Ксана прозвучало недоумение. -­Разве ты не понял? Девчонке был нужен отец.

Северные районы Пакистана в этой стране самые красивые и величественные. Вершины гор увенчаны снежными шапками. Изумительная, почти нетронутая природа. Горные реки и водопады, скалы, узкие, глубокие ущелья. В лесистых зарослях притаились волки, лисицы и снежные барсы; по ночам звери нападают на стада овец.

Цивилизация сюда пока не добралась. Местность труднодоступная, дорог мало, а те, что есть, не всегда пригодны для автомобильного транспорта. Это — зона расселения племен, которая практически не контролируется федеральными властями. Испокон веков тут находили пристанище разбойники и воры, те, кто бросал вызов власть предержащим. После вторжения американцев в Афганистан здесь, на пакистанском севере, скопилось немало боевиков — и афганских, и местных талибов. Однако положение исламистов было незавидным: их дожимала пакистанская армия и аме­риканцы. Исламабад спелся с Вашингтоном, и федеральные войска нарушали когда-то освященную конституцией неприкосновенность этих земель, расправляясь с боевиками.

Отряд полевого командира Муалима Дзардана нашел убежище в небольшой живописной долине в верховьях реки Точи. Точнее, это были остатки некогда многочисленного и боеспособного подразделения, которое не один месяц противостояло силам международной коалиции в афганской провинции Пактия. Сейчас бойцы были деморализованы и не питали иллюзий относительно своего будущего. Хотя долину со всех сторон окружали скальные массивы, никто не сомневался: даже в этой глуши долго не продержаться. Рано или поздно рейнджеры «додавят» воинов ислама.

В хижине, прилепившейся к склону горы, обстановка была самой что ни на есть скромной. Грубая деревянная кровать, потертые ковры, пять или шесть больших подушек. На табуретке возвышался пузатый медный самовар, рядом — чугунный котел с пловом. В углу полулежал, опираясь спиной на массивный сундук из почерневшего тика, Муалим Дзардан. Ему было около пятидесяти. Лицо грубое, с окладистой черной бородой. На нем застыло выражение иронии и скепсиса, возникшее в ходе беседы с другим человеком. По положению тот явно уступал Дзардану, но вел себя уве­ренно, напористо. Звали его Сакебом, и был он заместителем командира. Высокий, атлетического сложения, с решительным лицом, которое портили маленькие глаза, похожие на сочные плоды унаби: близко посаженные, бегающие.

— У нас осталось больше сотни бойцов, оружие, — говорил Сакеб. — Мы здесь долго сможем бороться.

Дзардан брал финики из деревянной плошки, ловко отделял языком и зубами сладкую мякоть, сплевывал косточки прямо на ковер.

— А дальше?

—Не нам гадать, что дальше, — недовольно ответил Сакеб. — Правоверный должен делать то, что может. Аллах всемогущ, он думает за нас. Мы — солдаты джихада. В святой книге сказано: «Устраши врагов Господа, собери для этого все силы свои.». Джихад — это борьба.

— Джихад — не только борьба, — заметил Дзардан. — Это — путь самоочищения, изживания скверны. Не только в стране, в мире, но и в наших душах. Джихад может требовать мира, не войны.

— Не мне объяснять эти тонкости, командир. Есть враги, надо их убивать. Драться до смерти или до победы. Нас достанут только с вертолетов, и то не везде. Уйдем вглубь гор.

— Это погубит тысячи, — возразил Дзардан. — Власти пока не вернуть. Ни на чью помощь рассчитывать не приходится. Надо выждать, собраться с силами. Вот почему нужен мир, вот почему я согласился на приезд этой русской.

Сакеб неодобрительно хмыкнул.

— Кто не сумел победить, исчезает. Так угодно Аллаху. Неужели мы должны выторговывать у женщины жизнь и свободу? У русской, Муалим-сааб! Что русские делали в Афганистане, в Чечне.