И ничего ведь, справился. И потом тоже, когда Лиза с этой страшной болезнью боролась… Им же по три годика было всего, когда он Лизу похоронил. Потом Настя в их жизнь вошла…

Да, с Настей он жестко поступил, девчонки тут правы. Их можно понять. И правильно, что встали на ее сторону. Теперь еще и родной отец для них выискался… Все как по писаному. Судьба знает, что и кому дать. Хороших людей одаряет, а глупых наказывает. И поделом ему, что ж… Не иди на поводу у своих желаний, всегда рассудок включай! Ишь, неземной любви ему испытать приспичило! Солнечного удара захотелось, черт возьми! Вот и получил под дых… Оглох и ослеп. И себя окончательно потерял…

Он и сам не заметил, что едет в сторону дома. Своего бывшего дома. А вот и знакомая улица, и въезд во двор, где все такое привычное, до боли родное… Детская площадка, где гулял с девчонками, заросли шиповника, тополя, а в центре двора огромная липа… И скамейки у подъездов… Сейчас пустые – поздно уже. Обычно на них бабушки сидят, жизнь всего двора контролируют – мышь не проскочит.

Вот музыка с пятого этажа слышна – опять соседа колбасит, наверное. Как напьется, так никому покоя с этой музыкой нет. И репертуар всегда один и тот же – все хиты восьмидесятых один за другим шпарят. Разухабистые, шальные. Про «яблоки на снегу», про «два кусочека колбаски»… Ничего в родном дворе не изменилось, все по-прежнему!

А в Настином окне ночник горит. А у девчонок в окне темно. Еще домой с репетиции не пришли, наверное. Может, позвонить им? Предложить встретить да потом домой отвезти? Или не стоит звонить? Они ведь наверняка откажутся…

«Два кусочека колбаски» сменились тоскливым вступлением к тоже знакомой до боли композиции – «…там, где клен шумит над речной волной…». Сосед сегодня в ударе, наверняка хорошо на грудь принял. И ладно, и пусть… Песня-то все равно хорошая. Душевная. Грустная, под стать настроению. «Опустел тот клен, в поле бродит мгла, а любовь, как сон, стороной прошла…»

Настино окно вдруг осветилось ярко – не спит, значит. Или они с этим… Вместе не спят. А может, его дома нет? Может, на дежурстве? Есть же у него ночные дежурства, если шофером на «Скорой» работает? Вдруг повезет?

Решился, вытянул из кармана телефон, кликнул Настин номер. Она тут же ответила – голос был тихим и хриплым:

– Да, Валь… Чего ты так поздно? Случилось что-нибудь?

– Нет, ничего… Что у тебя с голосом, Насть?

– Болею… Простыла сильно. С ног свалилась. Температура высокая.

– Может, помощь нужна?

– Да какая помощь, Валь… Говори, что тебе нужно?

– Да я просто поговорить хотел. Ты одна дома?

– Одна. У Никиты сегодня ночное дежурство.

– Тогда можно я поднимусь? Я тут во дворе стою. На окно твое смотрю.

– Ну что ж, поднимись, если уже во дворе… Только не пугайся моего ужасного вида. И если можно, недолго…

– Да, хорошо. Мне только поговорить!

Быстро вышел из машины, так же быстро дошел до подъезда, бегом взбежал по лестнице. Торопился, будто Настя могла передумать. Но она уже ждала, стояла в открытой двери, запахнув на себе длинный махровый халат. Когда он подошел, спросила хрипло:

– Ты пьяный, что ли?

– Да нет… Вина выпил совсем немного. Не считается.

– И за руль сел?

– Да я ж говорю – немного совсем…

– Ладно, проходи. Хочешь, я кофе сварю?

– Давай я сам сварю. А ты просто посидишь.

– Давай. А то у меня сил совсем нет… Температуру никак не могу сбить. И как я так умудрилась простыть, не понимаю!

– Бывает… Сапожник всегда без сапог. И врачи тоже болеют. А может, мне в аптеку сбегать? Ты только скажи…

– Нет, не надо, у меня все есть. Да и девчонки скоро придут. Так что у меня мало времени для разговоров, Валь.

– Да, я понял… Я недолго, Насть. Вот и кофе уже готов… Будешь?

– Нет, не хочу. Ты сам пей… Тебе ж еще обратно ехать. Так о чем ты хотел поговорить, Валь?

– Да я сам толком не знаю, о чем… О том, что я идиот, наверное. Что мучаюсь этим в последние дни. Так мучаюсь, что просто не знаю, как жить дальше. Что мне делать, Насть? Не знаю…

– Ну, тут я вряд ли тебе могу чем-то помочь…

– Да, я знаю. Но позволь мне хотя бы сказать… Я очень перед тобой виноват, только теперь это осознаю, что я наделал. Ведь у меня все было, все! Ты у меня была, дом у меня был, дети… Я им отцом был, а тебе – мужем любимым… А теперь я никто, Настя. Никто. Пустой воздушный шарик. Не муж, не отец… Никто.

– Ну, ты сам виноват, допустим.

– Да, да! Виноват, конечно. Но что мне теперь с самим собой делать, Насть? Как дальше жить? Скажи…

– Я не знаю, Валь. Правда не знаю. Извини, у меня голова просто раскалывается, не соображаю ничего…

– Хочешь, я тебе зеленого чаю заварю? Тебе же всегда помогал зеленый чай. А ты пойди пока, приляг… Я тебе в комнату принесу.

– Хорошо… Мне и правда прилечь надо.

– Иди, я сейчас.

Настя прошла в спальню, бухнулась на кровать, застонала от вновь нахлынувшей головной боли. Закрыла глаза, унеслась куда-то в температурном ознобном тумане… Показалось даже, задремала ненадолго. Может, на пару минут всего. Проснулась оттого, что увидела входящего в спальню Валю с подносом в руках. На миг появилось странное ощущение, будто перенеслась по времени назад, в прошлое… Когда так же болела и Валя приносил ей в постель зеленый чай. И все идет тем самым порядком, как было раньше. Скоро придут девчонки с тренировки, он их накормит ужином и придет к ней… И будет лежать рядом. И тихо гладить ее по голове, приговаривая что-то невразумительное – ничего, мол, завтра будет утро, тебе будет легче, и все пройдет…

– Вот чай, Насть… Я приготовил… – услышала она голос Вали, и наваждение тут же исчезло.

Нет, никакого прошлого больше нет. Есть только настоящее. Сейчас они поговорят с Валей, и он уйдет. Или они уже поговорили? Он ведь что-то сказал ей… Что-то про себя… Что виноват, что идиотом был… Да какая теперь разница, в общем? Разницы-то никакой…

А ведь она на секунду поверила, что прошлое вернулось. Чего только не почувствуешь в температурном ознобе. Усмехнулась грустно, села на кровати, произнесла тихо:

– Давай свой чай… Спасибо. Да ты садись, Валь, чего ты стоишь? Вон, на кресло садись…

Валя послушно уселся на мягкий подлокотник кресла, проговорил осторожно:

– Я тут чего подумал-то, Насть… Вернее, не подумал даже, а попросить тебя хочу… Давай оставим пока все как есть, а?

– Не поняла… Что ты имеешь в виду? – Настя чуть не поперхнулась чаем.

– Ну… Пусть пока девчонки не знают, что я им не отец? Ты ведь не сказала им ничего, правда?

– Нет. Не сказала. И Никите ничего не сказала.