Но при этом он все-таки забрал себе часть ее сердца.

Пережитые ощущения были такими многообразными, так тронули ее душу, что она не смогла сдержать слез. Радость, отчаяние, страх, удивление – все, что она пережила за последние две недели, словно взорвалось в ней в один момент, и при этом она отдала ему часть себя.

Так скоро!

Они не сказали ни слова, когда все закончилось. Джулиан лишь нежно поцеловал ее заплаканные глаза, потом выскользнул из ее лона и перевернулся на спину. Он больше не прикоснулся к ней, пока сон не сморил его. Тогда он инстинктивно привлек ее к себе, и она сразу почувствовала себя защищенной и желанной.

Клодия осторожно убрала его руку со своего живота и отодвинулась на край постели. Обернув вокруг себя тонкое покрывало, она осторожно встала, стараясь не разбудить Джулиана. Комнату освещал лишь догоравший в соседней комнате огонь в камине, но этого было достаточно, чтобы рассмотреть его обнаженное тело, широкую мускулистую грудь, покрытую густой порослью завитков, спускавшихся к паху. Она вздрогнула, плотнее закуталась в покрывало и продолжала жадно изучать его тело. Оно завораживало ее – Клодия склонила голову набок, рассматривая его плоть и недоумевая, как при таких размерах он мог ходить или ездить верхом. И как эта плоть могла втиснуться в ее лоно...

Лицо ее вспыхнуло. В этот момент Джулиан перевернулся во сне на живот, и глаза Клодии расширились при виде крепких, мускулистых ягодиц – краска на ее лице стремительно заливала шею, и она быстро отвернулась, почти убежденная в том, что не следует таращиться на мужчину, пусть даже и спящего.

Пусть даже это ее муж.

Клодия торопливо вышла в соседнюю комнату и тяжело опустилась на стул, мрачно уставившись на нетронутый ужин. Бокал, налитый Джулианом, по-прежнему был полон, она поднесла его к губам и жадно выпила вино, надеясь, что все ее ощущения утратят свою остроту. Тело все еще трепетало и болело от произошедшего.

Как она могла допустить это?

Конечно, она знала, что ей придется спать с ним, но ей и в голову не приходило, что это будет так прекрасно! Как мог он творить с ее телом такие чудеса?

Стоило ей подумать об этом, как в животе появлялось какое-то странное чувство. Дрожа, Клодия опустила бокал и закрыла руками лицо. Должно быть, в ее характере есть какой-то изъян – как еще можно объяснить физическое влечение... и страсть... которые она испытывала к повесе? Неужели каждый раз, как он взглянет на нее, ей придется вспоминать все его прегрешения? Это катастрофа! Она отдаст ему сердце, это несомненно, а он раздавит его и отбросит за ненадобностью, когда найдет новое увлечение. Именно так он поступал с другими женщинами. Она не первая.

А Филипп?

Она подняла голову и уставилась на огонь.

Филипп с такой же легкостью бросал женщин? Вознес бы он ее до небес, как это сделал сегодня Джулиан? Смог бы он...

– Тебе не спится?

Испуганно ахнув, Клодия посмотрела через плечо. В дверях стоял Джулиан, на нем были лишь брюки, почти свисавшие на бедрах. Клодия плотнее закуталась в покрывало.

– Э... нет. Да. – Слегка поморщившись, она добавила: – Я была голодна.

Джулиан улыбнулся, прошел к столу и поцеловал ее в макушку, прежде чем растянуться в соседнем кресле. Потянувшись, он положил руку на ее бедро, бессознательно, как подумалось ей, и скривился при виде еды.

– Боже милостивый! Надеюсь, ты не ела все это.

Покачав головой, Клодия опять взяла свой бокал. Джулиан снова развалился в кресле, глядя на нее из-под полуопущенных век.

– Ты сейчас ужасно соблазнительна, – произнес он наконец. – С распущенными волосами, укутанная покрывалом.

Лицо Клодии запылало.

Джулиан резко подался вперед и, взяв прядь ее волос, стал неторопливо перебирать пальцами.

– Я не хотел причинить тебе боль, – тихо сказал он. – Я скорее лишу себя жизни, чем сознательно причиню тебе боль.

Клодия беспокойно заерзала на стуле.

– На самом деле было не так уж и больно, – солгала она.

– Вернись со мной в постель, Клодия. Я больше не сделаю тебе больно, клянусь.

Она настороженно взглянула в его красивое лицо, вспоминая яростное выражение, когда он входил в нее.

– Сейчас? – задала Клодия дурацкий вопрос.

Он смотрел на нее несколько мгновений, потом отпустил прядь ее волос и откинулся на спинку кресла.

– Хочешь, чтобы я удалился в свои покои?

– Да, да. Я... я думаю, да, – сказала она и отвернулась к огню, чтобы он не увидел ее лжи. – Я... мне нужно побыть одной.

Джулиан ничего не сказал, но Клодия чувствовала, как пытливо он смотрит на нее, стараясь угадать мысли. Он поднялся с кресла и, проходя мимо нее, нежно провел рукой по волосам.

– Мне жаль, что я причинил тебе боль, – снова сказал он и коснулся губами ее волос. – Все будет хорошо, Клодия, все наладится. – С этими словами он исчез в соседней спальне.

Едва дверь за ним закрылась, Клодия уронила голову на руки и разразилась рыданиями.

Три дня спустя Джулиан даже испытал облегчение, когда неожиданно заехал Артур Кристиан, рассыпаясь в извинениях за то, что беспокоит его так скоро после свадьбы. Однако дело у него было безотлагательное, требовалась подпись Джулиана на документах, имеющих отношение к фабрике, которая была в совместном владении у повес. Визит Артура был весьма своевременным, потому что Джулиан стал впадать в панику, что было ему несвойственно.

Джулиан стал сам не свой после всепоглощающих, перевернувших всю его душу мгновений в их первую брачную ночь. Превратился в страдающего от любви глупца, терзающегося мыслью о том, как сделать, чтобы Клодия привыкла к нему и смирилась с тем, что они теперь связаны узами брака.

Но к несчастью, по крайней мере для него, все его добрые намерения пошли прахом, и прошлой ночью он снова отправился в ее спальню, прижался возбужденной плотью к ее бедрам, ласкал ее грудь. Клодия не издала ни слова, только жалобно вздохнула, когда его рука скользнула под одеяло и прикоснулась к ее жаркому лону. Бедра Клодии тут же чувственно прижались к его плоти, и Джулиан не выдержал. Он проник в ее лоно, вонзаясь все глубже и глубже, пока Клодия не вскрикнула от наслаждения.

Тяжело дыша, они лежали, прижавшись друг к другу. Рука Джулиана покоилась на ее животе. Вскоре его сморил глубокий, спокойный сон. Но потом что-то разбудило его, и он обнаружил, что снова один в постели.

Клодия сидела в комнате, прилегавшей к спальне, уставившись на тлеющие угли в камине. Что-то в ее облике, в том, как напряженно она держала спину, в крепко сжатых губах подсказывало ему, что она еще более беззащитна, чем он предполагал. Она казалась такой печальной, такой одинокой – это была не та Клодия, которую он знал. Внезапно Джулиан со страхом понял, что все идет совсем не так, как ему хотелось бы. Он попятился, выскользнув из ее комнаты так же тихо, как и вошел. И потом до самого утра метался в постели, гадая, о чем она думает, что заставило ее подняться среди ночи и смотреть с такой печалью на тлеющие угли. Неужели она так сильно презирает его? Неужели думает о Филиппе?