Тюрки. Среднеазиатские изображения VII–VIII веков

«Сообщение китайских хроник о наличии тюркской прически (косы) у мужчин Восточного Туркестана и Согда лишь отчасти подтверждается настенными росписями этих регионов. Показательно, что фигуры с косами, изображенные на фресках, имели не одну или две, как это было принято у тюрков Южной Сибири и Монголии, а от четырех до семи кос, что являлось отличительной особенностью и семиреченских кочевников. Многочисленные косы выделены при изображениях правителей на монетах Согда VII–VIII вв. и у персонажей стенных росписей на городище Афрасиаб. Мы считаем вполне обоснованным предположение Л.И. Альбаума, что косатые фигуры, изображенные на фресках Афрасиаба, есть тюрки и согдийцы, принявшие тюркские обычаи (Смирнова О.И. Каталог монет… – С. 135–136; Альбаум Л.И. Новые росписи Афрасиаба. – СНВ, вып. X. – С. 88.). Мужских причесок тюркского типа до VI в. в Средней Азии не было (Альбаум Л.И. Балалык-тепе; Мешкерис В.А. Терракоты Самаркандского музея)»[183].

Как видим, специалистами-тюркологами «оселедец» даже не обсуждается. «Тюркское» происхождение причёски Святослава «всплывает» только в работах по русской истории.

Что до конкретно печенегов – описаний их причёсок мы не имеем, зато есть прямое указание, что по внешности они мало отличались от сельджуков.

«Участники походов Романа, наблюдая вблизи своих новых товарищей в их стычках с Турками-Сельджуками, поражены были близким родственным сходством тех и других: та же, на взгляд Греков, безобразная наружность, те же крики, те же военные ухватки. Когда турецкая конница нападала на узо-печенежский стан, то Греки теряли всякую возможность разобрать, кто их союзники и кто неприятель: только привычный глаз мог при близком сходстве отыскать внешние признаки отличия»[184].

От сельджуков же нам досталось немало скульптур и изображений на керамике. Традиционный тюркский набор – косы и/или длинные волосы. На причёску киевского князя опять же совершенно ничего похожего.

И даже собственно половцы, на которых возлагал такие надежды Голубовский, оставили достаточно внятные свидетельства своей внешности – в виде каменных скульптур, известных, как «половецкие бабы». Невзирая на название, они зачастую изображают усатых мужчин – и у мужчин этих почти всегда ясно можно разглядеть ниспадающие из-под тюбетейки до пояса косы, как правило – несколько. И даже на венгерских миниатюрах половцы, в большинстве – но не все! – действительно безбородые, неукоснительно изображаются с длиннейшими волосами или косами, без намёка на подобие причёски Святослава[185].

Сельджук. XII–XIII века

Что до сообщений венгерских грамот XIII века об обычае половцев-куманов брить бороду и стричь волосы – то надо помнить, что к тому времени половцы сильно пропитались русской культурой – вплоть до того, что среди них появились Судимиры Кучебичи и Ярополки Томзаковичи, Даниилы Кобяковичи и Юрии Кончаковичи (об этом есть весьма познавательная книжка А.Ф. Литвиной и Ф.Б. Успенского, которая так и называется «Русские имена половецких князей»). Разумно было бы предположить, что где заимствования в области имён – там можно ожидать замиствований и в иных областях. И смутившее душу Голубовского сходство обычаев в области прически у ушедших в Венгрию половцев (не всех, как можно видеть) с таковыми Святослава объясняется не кочевничьим воздействием на руса, а ровно наоборот – воздействием русской культуры, русской причёски на обычаи и нравы кочевников.

«Этот способ убирать свою голову», скорее всего, имеет, как и считалось до фантазёра Голубовского, вполне славянские истоки. Как минимум, бороды и волосы на голове язычники-славяне (и родственные им балты) в большинстве стригли и брили.

«В святилище установлена огромная, превосходящая человеческий рост фигура с четырьмя головами и столькими же затылками, вызывающими удивление, потому что два из них обращены к груди, а два за плечи. При том казались как передние [головы], так и задние, одна глядящей направо, а другая налево. Бороды были изображены обритыми, волосы остриженными, так что казалось, усердие художника подражало обычаю руян в уходе за волосами.

Жрец, вопреки всеобщему обычаю отличающийся длиною своей бороды и волос»[186].

Язычники-литовцы (литву, кстати, в русских источниках называли «главохохленной»[187]– а вот татар с турками так никогда не именовали) уже в конце XIV столетия опознали в своих оставивших древнюю веру соплеменников христиан не только по соблюдению постов, но и по отказу остригать волосы и сбривать бороды.

Половцы. «Каменные бабы»

«Еустафий же юн беаше възрастом, еще възраст цветущ имея, мужествен и красен и доблествен якоже душею, такоже и телом. Душею же християньство възлюбив, крещается от прежереченнаго иерея Нестера, и пребываше оттоле, яко християн, подобающее житие добре и к Богови любовию приходя, постяся до конца. И ину всяку добродетель делая начальством же и властию князя. Некогда тому последуя о ловитвах пребыванию творящу, и виден быстъ от него и возрастающа брады его и власы носяй уже на главе, ниже мало что от сих вредив. Сим огнь обычай служитель есть, отцу их доброненавистному и лукавому бесу узаконоположившему постризати убо яже на главе в долготу яже протяженыя власы, браду же аки бритвою отрезати. Он же яко нечювьствие телу сице злочестная и безумная всякого обычая плотная отложив и сия целы сохранив. Сице убо князь имуща видев, аще христианин есть, въпрашаше»[188].

В отношении того, когда на Руси началось массовое брадношение, мы имеем вполне ясное свидетелсьтво младшего современника крестителя Руси, Адемара Шабанского:

Половцы. Средневековая венгерская миниатюра