После того, как Илью Муромца сделали «святым» – что произошло несколько позже самой ранней из записей «Богатырского слова» – акценты в былине о его визите в Царьград стали смещаться – в самом деле, ведь неудобно, что «православный святой» воюет с правителями Царьграда, этого «средоточия святости» и источника «истинной веры». Мог повлиять и массовый наплыв на Русский Север, кладезь былин, фанатично православных староверов, и модные разговоры девятнадцатого столетия о проливах и «кресте на святой Софии». Короче говоря, Идолище в Царьграде стало рисоваться захватчиком, а не желанным гостем и союзником против Руси, а Илья из победителя Царьграда стал его освободителем. Сиротливым воспоминанием о прежнем смысле былины повисают слова Ильи к не посмевшему подняться на Идолище побратиму: «выручай Русию от поганых!»[208]. «Русию», не Грецию и не Царьград спасал Муравленин изначально – но от кого, мы бы и не знали, если б не записи Московских времен.

Впрочем, сказители особенно темой Ильи, как православного крестоносца, не увлеклись, и безмятежно перенесли действия Ильи из Царьграда в Киев, справедливо рассудив, что «Русию выручать» там все же удобнее.

Вторая, не менее откровенная былина, сохранившая память об отношениях Руси и Византии, это «Глеб Володьевич[209]». Корсунью – византийским Херсонесом – правит коварная и жадная колдунья Маринка, грабящая русских купцов, и пытающаяся на переговорах отравить князя, заглавного героя былины. Русский князь убивает отравительницу – впрочем, еще до попытки отравления Глеб Володьевич инструктирует дружину на предмет обращения с жителями Корсуни: «Поезжайте-тко ко городу ко Корсуню, А скачите вы через стену городовую, Уж вы бейте-ко по городу старого и малого, Ни единого не оставляйте вы на семена».

Как видим, русские сказители знали цену Византии и без «западной историографии» и мифической «англичанки», что, подобно невоспитанному щенку, всюду «гадит».

З.Ы. а вот интересно – авторы мультфильма «Илья Муромец и Соловей Разбойник», столь возбудившего православных критиков в рясах[210], неужели читали «Богатырское слово»? Или интуитивно дошли? В обоих случаях, как это нынче говорится – респект и уважуха!

И снова о греках и православном братстве

Выше мы уже обсуждали тему «братской любви» православной Византии к русским «варварам». Именно по происхождению, а не по вере, нимало не затухшей после крещения Киева в 988 году (для сравнения: у хронистов пресловутого Тевтонского ордена русский – а равно и венд, слав, латьгал, лив – перейдя в католичество и встав под черно-белые знамёна Ордена, моментально становился «отважным», «доблестным», «прекрасным», «храбрым»).

А тут наткнулся на совершенно поразительные примеры сохранения этой самой «братской любви» наших «старших братьев в православии» на Афоне, в этом средоточии византийской святости, вплоть до исторически очень недавних времен.

«Чудовищные формы приняла ненависть греков к русским монахам на Афоне. Греки считали, что Афон должен быть только греческим. «Варварским» славянским и русским монастырям там не место.

Красноречивой иллюстрацией этого стал начавшийся с 1875 г. т. н. «Пантелеймоновский» кризис,

связанный с националистической борьбой греческой партии монахов против русской в русском же Пантелеймоновском монастыре. Греки требовали, чтобы русские составляли только четвертую часть всего братства и не избирались в руководство монастыря. Страшная смута возникла, когда русской братией был возбужден вопрос об избрании русского игумена. Часть греческих монахов в знак протеста покинула монастырь в 1858 г., забрав из монастырской кассы значительную сумму денег. Афонский Протат, конечно, принял постановление в пользу греческой партии. И только с помощью посла России в Константинополе графа Н.П. Игнатьева русским удалось отстоять свои права и утвердить архимандрита Макария (Сушкина) в качестве игумена.

Но и этот кризис был лишь продолжением страшной истории, произошедшей в старом Нагорном Руссике (который составлял неотчуждаемую принадлежность Пантелеймоновского монастыря) еще в конце XVIII века. Тогда «в старом Руссике греки перерезали всех русских и закопали их библиотеки и иконы. Но тени убитых стали беспокоить совесть греческую, и они покинули Руссик». (Н. Благовещенский. Афон: путевые заметки, впечатления. СПб. 1864).

История получила продолжение в середине XIX века, когда греческий «Ксенофонтский монастырь оттягал у Руссика целый скит, и тамошние греки из опасения, чтобы скит опять как-нибудь не перешел во владение Руссика, стали истреблять в нем все русское. При этом они жгли и закапывали в землю русские книги, рукописи, иконы, даже священные сосуды с русскими надписями, чтобы и русского духа в монастыре не осталось». (Н. Благовещенский.)[211]

Обратите внимание, как византийская мразь в рясах обходилась с православными русскими иконами и книгами. И попытайтесь представить, что их пращуры вытворяли на Руси в годы крещения с языческими святынями. Может, тогда меньше будет дебильных вопросов «а почему от русского язычества так мало осталось»

Это ведь они себя так вели еще не в полной воле… и после помощи, которые наши простодушные прадеды, ни жалея ни денег, ни крови, оказывали греческим «братушкам», считай, весь XIX век.

А «братушки» в это время молили Христа о… победе турецкого оружия.

«Но если греки не имели возможности церковного порабощения Русской Церкви, зато всю свою ненависть к русским они выместили во время русско-турецких войн, открыто молясь в своих храмах о победе султана над русским православным царем. В 1854 году Константинопольской патриархией, во время Крымской войны, была официально распространена «Молитва о державнейшем, тишайшем, милостивейшим и народолюбивейшем царе и самодержце нашем султане Абдул-Меджид-Хане, владетеле нашем».

Эта кощунственная молитва была предназначена для повсеместного употребления во всех православных церквах Оттоманской империи. В ней имелись чудовищные для христианской совести прошения от «смиренных и недостойных рабов» о даровании султану «и пресветлым потомкам его… повсюду победы и добычи».

В 1914 году, когда началась Первая мировая война, Константинопольский патриарх разослал во все подчиненные себе в Турции митрополии Послание, в котором предписывал в каждое воскресенье за литургией молиться о здравии султана и о победе Турции над Россией, о чем с возмущением писала русская церковная пресса. («Миссионерский сборник». 1914. № 12, с. 987)»[212].

Ну, и чтоб не заканчивать на совсем уж печальной ноте…