ЭШ: Уэс, а ты будешь мне подпевать?

УЭС: Да, конечно.

КОРИ: Голос Уэса ты тоже не услышишь.

УЭС: Ага? И почему это? Из-за мясорубки?

КОРИ: Да нет, потому что у тебя во рту комок ее лобковых волос.

ЭШ: Эй, Кори?

КОРИ: Чего?

ЭШ: В чем, мать твою, проблема?

Она словно произнесла это всем телом. Как будто хотела ударить его этими словами. Уровень накала на парковке тут же вырос на тысячу процентов. У меня запульсировала рука. Наверное, опять пошла кровь. Но в тот момент я думал: «У меня идет кровь, потому что рука хочет кому-то врезать; скорее всего, этот «кто-то» – Кори, но не уверен».

Я думал: «Ну вот, сейчас мы круто поцапаемся – прямо здесь, на грязной парковке за баром “У Элли”. Но будучи наивным идиотом, также размышлял: «Хотя, может быть, эта драка станет прекрасной возможностью для всех участников переосмыслить свою жизнь». Потому что все наконец поймут, что из себя представляют, и так далее.

Но никакой драки не последовало, потому что Кори начал пятиться. Обычно он был тем ненормальным, кто сдуру лез на рожон и плевал на социальные условности, но сейчас Эш оказалась еще более ненормальной. Глаза у нее потемнели, как тогда, на обочине, когда она крутила в руке гаечный ключ, готовясь разнести к чертям сектантский джип. У Кори отпало всякое желание с ней связываться.

Кори (неразличимо): Прррутрппу.

ЭШ: Чего?

КОРИ: Я сказал, давайте не ссориться. Простите.

ЭШ: Окей.

И мы вернулись в бар, чтобы отыграть концерт. Я решил, что Кори успокоился. По крайней мере, на ближайшее время.

Но оказалось, я ошибся.

Где-то на второй минуте первой песни Кори вдруг заиграл соло.

Песня не предусматривала барабанного соло. Но он все равно решил сыграть.

Просто начал лупить по барабанам со всей дури, заглушая нас. Как разбушевавшаяся обезьяна, бил в большие барабаны и звенел тарелками. Мы поняли, что он еще какое-то время не остановится, прекратили играть и дали ему волю.

Хотя я сравнил Кори с разбушевавшейся обезьяной, на самом деле его лицо ничего не выражало. Тело творило полный беспредел, но лицо оставалось абсолютно неподвижным. Это производило зловещее впечатление, как будто мы имели дело с полным психом.

Через некоторое время он остановился и начал отсчет, как будто ничего такого не произошло. И мы заиграли.

Но на второй минуте он снова это сделал. Начал свое безумное соло, и мы с Эш прекратили и стали ждать.

Так повторилось четыре или пять раз, и каждый раз мы с Эш просто молча пережидали. Не знаю, почему. Наверное, чтобы посмотреть, кто крепче. Никто не хотел уступать другой стороне. А Кори явно рассчитывал на реакцию. Поэтому мы с Эш просто терпеливо вступали раз за разом и ждали, пока он прекратит свои барабанные истерики.

Мы играли уже десять минут, но по очевидным причинам казалось, что мы стоим там гораздо дольше. Зрители в большинстве своем мрачно терпели происходящее. Пара человек ушли. Ребята, игравшие в нарды, продолжали играть. Куки разливал напитки.

И вот через десять минут от одной компании отделился чувак, подошел и встал прямо напротив нас.

Сначала он просто стоял, раскачиваясь на пятках и глядя на нас в упор. Его приятели смотрели и хихикали.

Коротышка выглядел реально накачанным. Мышцы бугрились даже между шеей и плечами. Пожалуй, это были самые крупные его мышцы. Еще он имел выбритые виски, а на руках у него красовались расплывшиеся татухи, изображавшие непонятно что.

– Эй, ты, – прокричал он, обращаясь к Кори. – Играй песню или нет! Но только не играй это дерьмо!

Даже не взглянув на него, Кори продолжил лупить по барабанам.

Что-то будет, подумал я.

– Никто не хочет слушать это дерьмо! – заорал чувак.

– Задай ему, Радд, – крикнул один из его дружков.

Кори тем временем доиграл свое соло, но так и не взглянул на Радда. Или на нас. Отыскав случайную точку в пространстве, он уставился в нее, задумчиво нахмурив брови.

– Ты не у себя в подвале, чувак, – проговорил Радд, – не в своей комнате, где можно валять дурака сколько угодно. Сюда люди приходят не для того, чтобы слушать эту фигню. Так что кончай.

Вообще-то Радд произнес все это довольно спокойным голосом. Но сам факт, что он представлял собой один большой бицепс, делал его спокойствие более устрашающим, чем ярость.

Черт, подумал я.

Кори по-прежнему пялился в никуда и тут вдруг начал еще одно соло. Оно длилось примерно десять секунд. Затем он затих и стал внимательно разглядывать свой малый барабан, как будто на нем была инструкция, что делать дальше.

Радд смотрел на него, и уголки его губ опускались.

А потом он медленно и спокойно произнес:

– Мне что, придется надрать тебе задницу?

Ох, блин, подумал я.

Эш спокойно наблюдала за происходящим и, кажется, даже тихонько улыбалась.

Кори пять раз подряд ударил в тарелку, а потом приглушил ее. Пшт, пшт, пшт, пшт, пшт.

Глаза у Радда округлились.

– Второй раз просить не буду, – сказал он.

Кори отбил низкую дробь на большом барабане.

– Ну ладно, – бросил Радд, и в этот момент я решил вступиться и сказал:

– Эй, чувак, погоди.

Я пытался говорить спокойно, но только произнес эти слова, как Радд повернулся и положил мне на грудь свою ладонь. Я тут же заткнулся, и мы переглянулись. Одно веко у Радда было розовое, воспаленное и как будто резиновое. Не знаю, что могло бы случиться дальше, но тут Куки окликнул нас из-за стойки.

– Эй, музыканты! – крикнул он. – «Кемпиг»! Идите сюда, сделайте перерыв, я вам водички налью. А тебя, Радд, ждет холодное пиво. Идите все сюда.

Радд еще пару секунд сверлил меня взглядом, а потом откашлялся или рыгнул – короче, его организм выдал какую-то сложную реакцию на алкоголь. «Хрмр» – и как будто что-то сдохло у него во рту. После чего он пожал плечами, убрал руку и направился к барной стойке.

Я тут же выдернул бас из розетки, убрался подальше от Кори и сел на противоположном конце стойки. Через пару минут подошли Эш и виновник торжества.

Куки поставил перед нами три стакана с водой, потом принес три порции виски и подмигнул. Эш глотнула из своего стакана. Я взял свой, но не смог заставить себя выпить. По правде говоря, мне не хотелось ничего брать в руки, ведь они по-прежнему дрожали. А вот Кори опрокинул свой виски, как будто таблетку водичкой запивал.