Подойдем к самой цитадели. Дорога подводит нас к циклопическому бастиону, стоящему на скальном основании. Его стены и сейчас имеют весьма внушительную высоту. Главные ворота помещаются в конце узкого прохода с еще одним бастионом и увенчаны рельефом с мускулистыми львами, сделанным из твердого черноватого известняка и имеющим 10 футов в высоту и чуть больше в ширину. Теперь у львов отсутствуют головы, вытесанные, видимо, из более мягкого материала. Они смотрели на входящего приветливо и пытливо, мерцая глазами из драгоценных камней или металла. В целом рельеф символизирует надежно защищенную львами власть дома Атрея и династии Агамемнона. Алтарь, на который опирается колонна, означает божественное благословение права сего дома на власть. В те времена скульптура на Львиных воротах представляла собой герб: львы, как и быки, — древнейшие символы царской власти на Ближнем Востоке.

Когда деревянные ворота открывались, был виден поднимающийся пандус (ступеньки внизу сделаны в наши дни). Справа размещался огромный круг из стоящих вертикально плоских камней. Здесь располагались родовые могилы. В XIII в. до н. э., после постройки стены и опорной террасы, круг, находившийся первоначально за стенами цитадели, оказался внутри нее. Тогда же надгробья были подновлены, поставлены могильные камни с надписями, в результате чего место стало объектом культа (возникает интересная аналогия с «археологическими» работами по реставрации царских могил в Египте в середине XIII в. до н. э.). Принадлежали ли цари, найденные Шлиманом в шахтовых гробницах, к той же династии, что и Атриды, мы не знаем. Возможно, здесь лежали тела тех, кого легенда называла персеидами, потомками основателя города Персея. Кем бы они ни были, позднее цари из рода Атридов пожелали воспользоваться их гробницами, возможно, чтобы продемонстрировать свою связь с древними династиями. Вполне вероятно, что здесь совершались жертвоприношения.

Поднимаясь по пандусу, мы вспоминаем, что ниже, в упавших с верхней части холма обломках Шлиман нашел фрагменты красных порфирных фризов, из чего можно сделать предположение, что находившиеся слева от нас дворцовые строения украшали прекрасные каменные рельефы с резьбой в виде спиралей, розеток и пальметт. Пандус ведет к царским апартаментам, из которых открывается чудесный вид на равнину Аргоса. И хотя они не сравнимы по размерам и величию с египетскими или вавилонскими дворцами, все же они весьма отличаются от хеттского в «великой крепости» в Хаттусе: большой наружный зал оштукатурен, гипсовый пол, портик с колоннами и росписью. В тронном зале «щитовые» фрески и изображения войн и сцен осады. Здесь микенский царь примет послов, которые порадуются песням музыкантов с лирами и певцов, воспевающих великие деяния царя и его предков.

Конечно, наблюдательный визитер мог немало выяснить о микенских контактах. Он мог обнаружить захваченных во время пиратских рейдов азиатских рабынь, работающих в текстильных мастерских в нижнем городе. В домах (купцов?) он увидел бы пряности — «имбирную траву» из Сирии, тмин из Египта, кунжут из Месопотамии, семена сыти с Кипра. Он мог увидеть крашеные материи и приправы из Ханаана. Как в Пилосе или Кноссе, он встретил бы здесь уроженцев Египта, Кипра и Анатолии. Цари, как я подозреваю, не слишком отличаются друг от друга в своем отношении к царскому величию, будь они хеттские или англосаксонские. Трудно не воспринять увиденные архитектурные достижения как «имперские», требовавшие огромных затрат на «украшательства», на царские гробницы с официальным убранством, на все эти рельефы, колонны и ворота с геральдическими символами, сложнейшие укрепления, мосты и дорожные системы. Это не заштатное королевство, не монархия в маленьком городе-государстве. Богатство этой державы объяснимо только как прямое следствие ее власти над ближайшими соседями. Интересное свидетельство тому дает красный и зеленый мрамор, использованный в «сокровищнице Атрея». Сейчас известно, что красный мрамор, rosso antico, добывался в каменоломнях в Киприаноне на юге полуострова Мани на Пелопоннесе. Зеленый мрамор, похоже, добывали там же, в пяти каменоломнях, примерно в 3 милях от моря, где существовал небольшой микенский порт выше современной деревни Спира. Каменоломни эксплуатировались с XV в. до н. э. вплоть до эпохи Возрождения. Убранство «сокровищницы Атрея» показывает, что микенский царь был способен перевезти тонны камня с Мани в Арголиду — это 125 миль по морю и затем 10 миль по суше, вверх по равнине.

Источник белого мрамора, использованного в «сокровищнице Атрея», не был установлен. В Лаконии нет каменоломен, дающих такой мрамор хорошего качества, но вполне вероятно, что он был доставлен из Пентеликских каменоломен, расположенных в 12 милях к северо-востоку от Афин и, похоже, служивших источником белого мрамора для «сокровищницы Миния»; серый мрамор для нее завозили из Левадии.

В Лаконии мы находим еще один пример могущества Микен и их технического уровня. Здесь, в холмах над долиною Эврота, возле Крокей, расположены заросшие каменоломни, являющиеся единственным источником необычного крапчатого порфира, цвет которого меняется от темно-зеленого с желтыми крапинами до красноватого. Этот камень, известный как «спартанский», в позднем бронзовом веке шел на изготовление предметов роскоши. Его активно применяли и в римские времена, когда на него существовала имперская монополия, а на месте добычи жилdispensator (распорядитель). Весьма вероятно, что аналогичный порядок существовал и в микенскую эпоху. Как отмечал Павсаний, в классические времена этот камень использовался, в частности, для украшения религиозных сооружений, он высоко ценился в эпоху Возрождения: посетитель Ватикана, например, мог обратить внимание, что площадь Святого Петра вокруг обелиска замощена зеленым «спартанским камнем» иrosso antico из Спиры.

Все находки этого камня в микенских поселениях на материке — а это в основном сами Микены — датируются XIV–XIII вв. до н. э. В Кноссе Эванс нашел груду необработанных «спартанских» камней, готовых к использованию. Окружающая обстановка привела его к мысли, что этот участок перестраивался в последний период существования дворца, но в таком случае он должен относиться к XIII в. до н. э., то есть периоду после завоевания греками Крита. Это примечательное свидетельство того, что на вершине микенского могущества греческая династия в Кноссе была способна получать камень, добытый в Лаконии, и транспортировать его на Крит для обработки в царских мастерских. Вывозился камень через порт Агиос Стефанос, где обнаружено множество фрагментов наряду с другими признаками промышленной деятельности. Ныне заросший, заилившийся и покинутый, порт еще использовался второразрядными франкскими купцами в XIII в. н. э.: воспоминания — или географическая необходимость — утопают в глубинах истории Средиземноморья.

В табличках с линейным письмом Б нет упоминаний о горных разработках, поэтому нам остается только строить гипотезы на этот счет. Но выглядит правдоподобным, что так же, как хеттские цари могли контролировать торговлю и владеть монополией на сделки с иностранными купцами, микенские и хеттские правители могли обладать монополией на ввоз меди, так они могли контролировать и добычу драгоценных камней, а управляющий микенскими каменоломнями мог жить возле Спиры. Находки камня с Мани в Микенах и Кноссе, а также небольших изделий в других местах, говорят о способности греческих государств к самоорганизации, об их богатстве, их связях, их стабильности в период расцвета, и, возможно, являются показателем единства их непрочного мира. Может показаться экстравагантным, но почему бы не сравнить данный пример, скажем, с использованием римскими строителями дорогого камня для постройки и украшения храма в Колчестере — красного и зеленого мрамора из тех же каменоломен в Спире, алебастра и черного мрамора из Малой Азии и Северной Африки. Еще раз: это был не крохотный замкнутый мирок.