– Чудо-палка – твердое делает мягким, мягкое – твердым! Да, именно то, про что вы подумали!

Рядом с ним торчали из бочки ярко окрашенные змеи с блестящими глазами, прямые как прутья, на бочке значилось «ТРОСТИ».

У одних торговцев лица сияли ослепительно, будто лампочки, у других – темнели, словно проделанные во мраке дыры, у каждого – в соответствии со склонностями. И все выкрикивали и зазывали:

– Горяченькое! С пылу с жару! Такие виденья – восемь часов будете слюни пускать – без обмана!

– Зубы, зубы, зубы! Лучшие цены на зубы!

– Новые глаза в обмен на старые! Новые в обмен на старые!

– Грамматика-грамматика! – донеслось из палатки, забитой книгами. – Ясность мысли и сила убеждения! Добавьте в свою сексуальную жизнь огоньку! Схемы предложений! Грамматика-грамматика!

– Утопи кошку! Измени судьбу!

– Печеные каштаны!

Красивый юноша улыбнулся, встретившись с Кошкой взглядом.

– Тебе одиноко? – дружелюбно поинтересовался он. – Могу помочь.

Из одежды на нем были только нелепые зеленые шорты, но смотрелись они отлично.

Рядом с юношей появился хобгоблин в пенсне, с острыми клыками и тремя парами глаз.

– Да! – воскликнул он, будто бы прочтя Кошкины мысли. – Можешь сорвать с него шорты зубами! За это ничего сверх не возьму!

Изольда пялилась на юношу с нескрываемым желанием.

– Я бы хотела… – начала она, но смолкла на середине фразы.

– А за это возьму, девонька! – заявил хобгоблин с мерзкой ухмылкой. – Но Недди того стоит. Сделает то, чего другие не станут. Серебряная луна за час, золотое солнце за ночь. Удвойте сумму, и он приголубит всех троих. Ну-ка, Нед, сбацай для дам сладострастный танец.

Юноша начал танцевать, не слишком умело, но завлекательно. Что-то звякнуло, Кошка опустила глаза и увидела, что одна его нога прикована к металлическому кольцу в мостовой.

– Не волнуйся, – крикнул хобгоблин, – цепь, как видите, нисколько не сковывает движения. А длинная какая – до самого рая хватит!

В его руке появилась моргающая трость. Ею хобгоблин отодвинул полог, за которым обнаружилась комнатушка с кроватью, заляпанным матрасом без постельного белья и единственным стулом. Хозяин подмигнул – верхним правым глазом, потом средним левым, потом нижним правым – и покосился на них.

– Итак, дамы, сколько и на сколько?

Сибил кинула ему одну купюру.

– Мы просто пройдем, – сказала она и нырнула в заднюю комнатку.

– Я потом вернусь, – бросила Изольда через плечо и поспешила за Сибил.

Кошке ничего не оставалось – только последовать за ними. Она протиснулась мимо полуголого юнца, на мгновение запнулась о него и мимолетно ощутила исходящее от тела тепло, влажность кожи. Она изо всех сил постаралась не думать об этих ощущениях, когда Нед одной рукой подхватил ее, помогая сохранить равновесие, и тут же эту руку убрал.

Пройдя сквозь палатку, Кошка снова оказалась снаружи – на задворках ночного базара, в темном, усыпанном мусором закутке. Трое летчиц со смехом выскочили на какую-то улицу, освещенную лишь лунами, звездами да немногочисленными красными фонарями.

– Здесь, – сказала Изольда и остановилась перед неприметной дверцей.

Выцветшие вывески по обе стороны двери гласили:

TEATRO de TRASCENDENCIA[74] TEATRO de DISGUSTO[75]

ЭКСТАЗ! БОЛЬ!

КРАСОТА! УНИЖЕНИЕ!

ИСКУССТВО! ИСТИНА!

Над дверью в кованой клетке сидел кокатрис с выколотыми глазами. Когда они проходили под ним, он захлопал лысыми крыльями и завопил. Капелька слюны упала Кошке на тыльную сторону ладони, и там остался красный ожог.

– И что для вас? – спросила, выглянув из-за двери, худая, точно щепка, и коричневая, словно древесная кора, карга.

– Трансценденция, – ответила Изольда.

– Дешевки, – фыркнула карга и отсчитала им три билета.

Зашуршали купюры. Карга пренебрежительно махнула рукой в сторону узкого коридора, в котором располагался лифт. Двери с лязгом закрылись, и летчицы поехали вниз. Лифт жутким образом трясся и гремел, потом резко остановился. Они вышли в тускло освещенный ночной клуб: к стенам прибиты ковры (возможно, в далеком прошлом – ковры-самолеты), повсюду разложены кальяны и трубки, на потолке безо всякого толку крутятся вентиляторы, впереди узкая сцена, рядом играет оркестрик из трех музыкантов, которых никто не слушает. На сцене – что-то наподобие шеста для стриптиза. Ноги слегка липли к полу. Пахло дешевым пивом и сигарным дымом.

– Это точно тот театр? – спросила Кошка.

– Он один и есть. Суммы разные: платишь в зависимости от своих ожиданий и того, насколько сильно хочешь разочароваться, – пояснила Изольда.

Клуб только-только начал заполняться, так что они без труда нашли свободный столик поближе к сцене. Когда садились, Кошка сказала:

– Погодите-ка. Там вроде как Энья. Машет рукой. А с ней кто – Брианна и Розалин?

– Добрались! – обрадовалась Изольда. – Я боялась, не сумеют.

– Не больно-то они торопились, – вставила Сибил.

Летчицы сдвинули три столика, чтобы усесться вшестером. Это привлекло внимание сухопарой официантки, которая приняла заказы и шлепнула на стол коробок спичек. Кошка принялась зажигать свечки в красных стеклянных подсвечниках, чтобы дать себе время подумать. А потом спросила:

– Так вы хотели, чтобы я с ними побеседовала, да?

Изольда захихикала и покачала головой.

– Едва ли, – сказала Сибил.

– Тогда зачем вы здесь? – поинтересовалась Кошка у Эньи и Розалин.

Они долго, не мигая, таращились на нее по-кошачьи яркими глазами и молчали.

– Мы сбежали, – наконец промолвила Энья. – У нас ушло на это много долгих и ужасных лет, но мы тайком соорудили в токарной мастерской каркасы для планеров. Нам повезло: надзиратели думали, что сбежать невозможно, и не слишком усердствовали. Крылья сделали из жабьего шелка – добыли его у тварей, которых сами вывели, скрещивая и подкармливая объедками и кофейной гущей.

– Со стен Стеклянной Горы спрыгнули ночью, – подхватила Розалин. – Какой же пронизывающий дул ветер! Лицо ныло, пальцы на руках и ногах онемели. Но никогда еще я так не радовалась холоду, как в тот час!

– К несчастью, время в Стеклянной Горе – штука ненадежная, – вступила Брианна. – Ты, может, слыхала? Столько лет, а снаружи лишь день прошел. Мы рассчитывали все очень тщательно в надежде, что побег придется ровно на полночь. Но когда спрыгнули, луна в небе дернулась назад, а на западе выскочило солнце. Сирше мигом все поняла и крикнула, чтобы никто не оборачивался. Но я была последней и слишком отстала – не слышала ее. Оглянулась через плечо, чтобы бросить последний взгляд на место, которое так ненавидела. И тут на стекло упали солнечные лучи. Я ослепла. В то мгновение я отчетливо поняла, что обречена. Но Сирше кружила вокруг, не глядя на сверкающую гору, летела рядом со мной, выкрикивала приказы. Я ничего не видела и могла лишь полагаться на ее слова. И она вытащила меня, я сумела целой и невредимой приземлиться за морем.