понимаю, что он всегда живет в бешеном темпе, я-то привыкла тащиться по жизни, как черепаха. Мне всегда кажется, что я не поспеваю за жизнью вокруг.

– Как-то многовато мероприятий, – небрежно замечаю я.

– Ну, невозможно же заниматься чем-то вечно. Во-первых, тебе становится это не по душе. А во-вторых, искусство приносит гораздо больше удовольствия, открывает лучшие перспективы, да и пользы в целом от него больше.

Я не рассказывала Дому о том, что занималась дизайном надгробий. Более чем уверена, что если он об этом узнает, то сбежит от меня в ужасе. Я рассказывала ему лишь в общих чертах, так что не особо переживаю, если он что-то не так понял.

– Ну да, – отвечаю я ему. – Наверное, стоит попробовать. Может, мне и правда зайдет.

– Ты давно разговаривала со своим отцом? – спрашивает Дом.

– Мы болтали по телефону еще до того, как ты заехал за мной.

По правде говоря, я бы не назвала это разговором. Мы обменивались пустыми «скучаю», не несущими в себе никакой теплоты. Но мы не затрагивали тему моего отсутствия в Калифорнии или того, что он прислал мне коробку. Ну или даже того, что пропасть между нами с каждым новым днем все больше углубляется.

– Надеюсь, ты с этим разберешься. Если захочешь туда в январе, может, смогу поехать с тобой. У меня накопилось мно-ого отпускных, – предлагает Дом. От одной мысли об этом мне становится не по себе. Я ни разу не упоминала своему папе о Доминике. Мне слишком стыдно признаться, что я смогу быть счастливой по-настоящему.

– А чего стоит ожидать от твоей семьи? – я решила сменить тему. – Мне нужно о них узнать побольше, помоги.

– Ну, мама у меня замечательная. Здесь не нужна никакая подготовка. Мама нежная, милая и с удовольствием проводит время в компании. Ты ей сразу же понравишься, потому что ты любишь ее сына, то есть меня. – Он позволил этому утверждению повиснуть в воздухе на некоторое время, прежде чем продолжить: – Что касается отца, то он большую часть времени держится особняком. У них с Сефом идентичные характеры. Такой же хмурый, задумчивый, иногда готовый нагрубить. Если не лезть в политику и не обсуждать «Ред Сокс», одну бейсбольную команду, я уверен, что тебе удастся его заинтересовать. А с Сефом, вы с ним вроде как знакомы.

– Кстати, нет, – говорю я. Мы с Домом не обсуждали подробно те «врата в булочный рай», но поскольку я собираюсь встретиться с Сефом буквально через час, пришло время во всем сознаться. Дом удивленно вскинул бровь.

– Мне показалось, что вы уже…

– Нет, он был в душе в этот момент. Я просто прихватила несколько булочек и ушла.

– Сеф – поистине находка, стоит только узнать его получше. Внешне он суров, но в душе как котенок. Он самоуверенный засранец, но сердце не уступает этой его ловушке. Не представляю, что бы я без него делал.

– Почему мы не взяли его с нами в Дувр?

Он отрицательно качает головой.

– Ему не по душе влюбленные парочки. Вообще их не терпит. Вероятно, он хотел уберечься от всех этих поцелуйчиков и обнимашек.

– Он что, не рад за тебя?

– Рад, но это сложно объяснить, – говорит Дом. У него звонит телефон. Дом переводит его в режим без звука. Не пойму, что сложного в том, чтобы порадоваться за старшего брата и его новую избранницу?

– Кажется, он тот еще тип.

– Да, он такой, но… – он улыбается, – пока не торопись с выводами, хорошо? Он правда классный.

Через полтора часа после того, как мы отправились в путь, Дом подъезжает к серому черепичному домику в живописном тупичке. На участке три гаражных помещения, остекленная большими окнами веранда и ухоженные кустарники из роз.

Дом глушит двигатель и обходит машину. Он открывает мне дверь. Вылезаю из машины и расправляю свой безразмерный черный свитер, выполняющий роль платья поверх моих черных леггинсов. Под него я надела белую рубашку с круглым воротничком, чтобы выглядеть не как гот, а как опрятная школьница. К тому же я заплела в косу свои рыжие, как огонь, волосы и спрятала поглубже свой пирсинг в носу, чтобы его не было видно. Если бы Пиппа застала меня сейчас в таком виде, она бы назвала меня продажной шкурой. Мошенницей. И не ошиблась бы. В своем текущем образе я чувствую себя непривычно.

Дом вытаскивает из багажника оба наших чемодана. Открывается входная дверь.

К машине семенит миниатюрная женщина с грубыми, но приятными чертами лица. Ее натуральные седые волосы коротко подстрижены. А улыбка озаряет все лицо. На ней красное платье-водолазка.

Она бросается к Дому и восклицает:

– Дорогой мой! Как же я по тебе соскучилась!

Я будто таю изнутри. Потому что для меня нет ничего важнее в этом мире сейчас, чем обнять и свою маму тоже, но она на глубине двух метров под землей.

Дом чмокает свою мать, ладонями обхватывает ее щеки и делает шаг назад, чтобы полюбоваться ею. Мне нравится наблюдать, как мужчины проявляют нежность к своим матерям. Обожаю видеть, как они обнимаются с теми, кто их воспитал, особенно когда их дети выше в два раза.

– Ты выглядишь потрясающе, мам!

– А ты уставшим. И ослепительно. Но все равно уставшим, – она засмеялась. Ее замечание и правда оказалось в точку. Дом выглядит каким-то изнуренным. Обычно я не обращаю на это внимания, потому что он… ну, фельдшер, и, возможно, они все такие утомленные.

– Позволь мне познакомить тебя с моей девушкой. Ее зовут Линн.

Я не поправляю его, что мое имя Эверлинн. Сейчас это было бы лишним. Ему нравится именно это имя – ну и что?

Широко улыбаясь, я протягиваю ей руку.

– Здравствуйте, миссис Грейвс. Большое спасибо, что позвали.

– Зови меня просто Джемма, дорогая. А тебе спасибо, что согласилась! Дом очень тепло о тебе отзывается. Я очень рада наконец с тобой познакомиться.

Она берет мой чемодан и заносит его в дом. Я пробую возразить, но она категорично мотает головой.

– Нет, нет, ты же наша гостья. Проходи внутрь. Пока еще обед не готов, могу предложить прохладительные напитки и парочку тепленьких пирожков. Папа и Сеф уже вовсю обсуждают «Ред Сокс». Ваше с Домом присутствие было бы там весьма кстати.

– Удивила, конечно, – фыркнул Дом. – Не волнуйся, сейчас будут вести себя как миленькие.

Изнутри дом Грейвсов поражает воображение не меньше, чем снаружи. Кругом деревянные полы, люстры, пушистые ковры и диваны с мягкой обивкой. Словно почувствовав мою беззащитность, Дом положил руку мне на поясницу и поцеловал