на столешнице несколько чистых листков, чтобы не натоптать. Примерилась к рупору.

— Граждане бандиты!!!* — народ на площадке замер, я засмеялась прямо в рупор: — Всегда мечтала так сделать! Жаль, Высоцкий умер — ушёл бы с нами!

*Место встречи изменить нельзя. Бессмертный фильм.

— Итак, начнём сначала! Добрый день! Вам пришлось немного подождать сегодня. Не расстраивайтесь, ваша малая жертва спасла жизнь одному хорошему парню. Многие из вас, должно быть, в курсе произошедших с нами после перехода событий. Не исключаю, что вы могли слышать разные варианты, слухи, домыслы и так далее. В связи с этим баронство Белый Ворон заявляет об официальном открытии собственных информационных ресурсов: блога, страниц в соцсетях и видеоканала. Там вы сможете не только прочитать всю настоящую правду о нас, но и увидеть прекрасные картины и рисунки, выполненные нашими художниками! На этих произведениях искусства — окружающий нас мир, наши повседневные заботы, наши люди. Также начнёт принимать заказы интернет-магазин! Милости просим!.. Рулить этим великолепием будет вот этот молодой человек, Леонид Стольников. Лёня покажись! — Лёня помахал одной рукой, второй продолжая снимать меня на телефон. — Уже завтра он разместит все интернет-адреса наших ресурсов на этих прекрасных досках объявлений!.. Возвращаясь к началу! За эти дни с нами столько всего произошло, что мы несколько пересмотрели и упорядочили наши взгляды на развитие нашего поселения. Всё это вылилось в определённую концепцию. Манифест. Сейчас глава нашего поселения вас с ним ознакомит. Если кто не в курсе — барон Владимир Воронов, собственной персоной!

Я сунула рупор под мышку и захлопала. Народ по инерции присоединился, вышло так неплохо.

Вова помог мне спуститься со стола, отказался от рупора и залезать никуда не стал, только расправил плечи и руки положил на ремень. А потом зачитал людям обновлённый манифест. Вот у него командирский голос, скажу я вам!

ЕЩЁ ТРЁХСОТЫЕ

Сам манифест вызвал у публики совершенно разные эмоции. Кто-то одобрял, кто-то спорил, а кто-то и начал ворчать и даже возмущаться. А вы как хотели? Как говорила одна моя знакомая, «я не сто долларов, чтобы всем нравиться». Сейчас, конечно, пословица про доллары не особенно актуальна, но смысл-то…

Среди МЧС-ников усилилось движение. Видно было, что люди, стоящие у изголовий лежащих, о чём-то разговаривали с ними, плакали, кивали, всплёскивали руками. Врач метался между каталками, совершал какие-то манипуляции.

Я поискала глазами Мирона и снова взялась за рупор.

— Так, товарищи. Сейчас вы подумаете, сформулируете свои вопросы. Не торопитесь, дайте им созреть. Все ваши вопросы вы сможете задать в названных мной интернет-сервисах. Леонид их соберёт, систематизирует и представит нам, а потом запишет наши ответы. Небольшое интервью получит пресса, немного позже, — я убрала говорильник и спросила Мирона, стоявшего по ту сторону стола: — Господин Мирон, ваши люди услышали наши слова?

— Да, госпожа баронесса!

— Есть кто-то, кто согласен с нашим манифестом?

— Все трое согласны. Жёны хотят пойти с ними.

— Не вижу препятствий. Закатывайте. И одежду не забудьте подготовить.

— По очереди?

— Нет, зачем людям мучиться! Всех троих катите, — каталки тронулись с места, каждую толкала женщина; мне пришлось в очередной раз приложиться к рупору (действительно, удобная штука): — Дамы и господа, если кто-то хочет переговорить конкретно по переселению, просим обождать — у нас трое тяжёлых с ожогами. И, ПОЖАЛУЙСТА, ДАМЫ И ГОСПОДА, освободите дорогу крану, я вас прошу… Галя, заезжайте!

На площадку крадучись начал заруливать заждавшийся кран-борт, гружёный большой, до отказа набитой всяким нужным барахлом повозкой.

Я заторопилась к подоспевшим каталкам. Если с той стороны портала был асфальт, то здесь — не сильно гладкий прибитый луг. Илья, Кадарчан и подошедший Андрей помогли женщинам подтащить носилки на весу и аккуратно поставить, чтобы они не загораживали проход, и всё равно лица лежащих искажались от боли при каждом покачивании. Незачем это. Я повела рукой и усыпила всех троих. Пристально посмотрела на жён.

— Девочки, не мешаем, не дёргаемся — понятно?

Все три женщины напряжённо кивнули и замерли в изголовьях. Я прямо чувствовала бешеный стук их сердец и безумную надежду…

Вова уже стоял позади меня, страховал:

— Держу?

— Ага.

Проваливаюсь во внутренний план.

Вот новость! Оказывается, я могу видеть троих лежащих рядом больных одновременно. Это весьма ценно. И могу параллельно лечить! Чрезвычайно полезная опция!

Ну, поехали!

Я рывком выскочила из транса и сразу спросила мужа:

— Сколько?

Почему-то мне всегда интересно.

— Двадцать две минуты, — Вова знает этот мой прикол и каждый раз засекает время.

— Нормально.

Мои пациенты уже проснулись и вместе с жёнами обрушили на нас поток благодарностей.

— Спокойно, товарищи! Запомните это чувство, переживём его немного позже! Сейчас ваша задача — сместиться в сторонку, например, за портал — и привести себя в порядок. Хотя бы относительно. Стереть с себя эти корки, лекарства и прочее. У ваших медиков должны быть какие-нибудь влажные салфетки. Помыться, к сожалению, можно будет только на острове, в дороге останавливаться не будем. Придётся пока потерпеть.

ПОПОЛНЕНИЕ

За двадцать две минуты моего отсутствия:

Галя с Кирей торжественно вошли в портал, наша большая повозка была помпезно подана кран-бортом и ожидала Вову для отбуксировки — чем он, кстати, немедленно и занялся, обставив событие чрезвычайно театрально: сперва Галя, Кирилл и присоединившийся Андрей громко сокрушались, что нет подходящих лошадей, способных вытянуть вес такого большого фургона, а потом красиво вышел Вова и, не напрягаясь, оттащил его в сторону, произведя на зевак глубочайшее впечатление.

Максим успел выслушать подробный рассказ о своём пребывании в коме, приключениях дедов и наших с Вовой подвигах, воссоединился с женой и детьми — и теперь тоже стоял в очередь с благодарностями. Потом, всё потом.

Замечательный мужик и отличный мастер Никита, владелец четырёх рыжих лошадок и прекрасной наковальни, смущённо ждал возможности официально влиться в наши ряды.

Конниковы тоже перебрались на эту сторону и, оправдывая свою фамилию, вовсю знакомились с Андреевым табуном.

Аля, оказывается, должна была дождаться сына Петьку из какого-то хитровыдуманного санатория, в котором тот отдыхал по инвалидной путёвке, во-вторых встретить заказанных нами жеребят, которые приедут только через три дня. Староземных, конечно же. Остальные две дочки Савельевых предпочли остаться на Старой Земле, с бабушкой. Ясно.

Больше новостей не было.

Вова раскрыл рюкзак и в считанные минуты распродал бо́льшую часть рыбы. Остатки мы вручили Анне с Лёней — для обзора, я же говорила. Пока эти трое между собой сговаривались и уже снова записывали видео с Вовиным рассказом про рыбу, я вспомнила про обещание ответов для прессы и подошла к переминающейся репортёрше.

— Три вопроса, — я посмотрела в девственно-пустые глаза… не поймёт… — Я разрешаю вам задать три вопроса. Первый?

— А!.. Почему вам не нравятся феминистки?

— Ну почему же, мне нравятся настоящие феминистки. В определённом смысле я и себя считаю феминисткой, поскольку выполнять рядом с мужчиной исключительно декоративную функцию я бы не смогла. А вот тех истерических психованных бабёнок, которые весь мир наводнили своими нездоровыми идеями, я действительно не уважаю. Потому что они — тупые курицы, которые не видят, что все люди — разные, что это хорошо, и именно в этом сила социума. Второй?

— Вы действительно не принимаете курящих?

— Вы невнимательны. Мы принимаем и курящих тоже. Только для курения нужно будет пройти за границу поселения.

— То есть, как вы сказали, за двадцать километров?

— Нет. Не за границу баронства, а за границу, допустим, посёлка, понятно? И это был третий вопрос.

— Ой, нет-нет, ещё один, пожалуйста!

Я посмотрела: Вова всё ещё что-то вкусно рассказывал про рыбу.

— Ладно, давайте.

Репортёрша закусила губу и меленько затряслась, видимо, выбирая из сонма роящихся в её головёнке вопросиков:

— Вы поставили в своём… э-э-э… обращении… довольно жёсткие условия. А вот если люди, например, не со всеми пунктами согласны, и захотят защитить свои интересы, м-м-м… права… например, представители сексуальных меньшинств тоже хотят иметь детей…

— Какие молодцы! — с жизнерадостным кретинизмом воскликнула я.

Оператор хрюкнул.

— Что? — не поняла деви́ца.

— А вы знаете, я ведь слышала о некоем занимательном эксперименте. Страну только забыла. В Африке, кажется, во всяком случае президент был однозначно чёрный. Так вот, когда к нему пришла парочка геев с аналогичными претензиями, он посадил их в тюрьму. Гуманно, в камеру на двоих.