Кот нервно отдирал фольгу с бутыли шампанского, некрасивыми лохматыми клочьями, нервно отбрасывал их на благородного дерева пол террасы, наконец, отодрал и принялся нервно раскручивать проволочные путы. Молчал. Нервно.

Кукла, аккуратно причесанная, длинные волосы громоздким узлом собраны у основания высокой шеи, плотно сжала губы темно-красного, чуть зловещего оттенка, комкала подол нарядного горошкового платья и мучительно придумывала, чего бы такого сказать людям, сидящим напротив.

«Может быть… Признаете ли вы автономность Южной Осетии? Нет, не то… Или вот: а как вы относитесь к магии цифр? В этом году случится десять, десятое, десятое, наверняка будет свадебный ажиотаж… Не то, не то… Надо что-нибудь такое, общего типа… Про кризис… Повторится ли финансовый кризис в будущем, и как этого избежать?.. Нет, нет… Дура, быстрей давай соображай… что-то такое, оригинальное, самобытное…»

— Великолепнейшая стоит погода, не правда ли? — оригинально произнесла она, встретилась глазами с Котом и быстро добавила самобытности: — Такая мягкая!..

Люди, сидящие напротив, неуловимо напоминали Кукле персонажей каких-то классических диснеевских мультфильмов, однозначно не Тома и Джерри, не русалочку Ариэль и морского конька, и не Микки-Мауса с его верной женушкой, распустехой Минни.

«Белоснежка и семь гномов!» — сообразила Кукла и откинулась на спинку складного деревянного кресла, довольная.

Да, женщина своей гладкой прической в форме танкистского шлема, игриво украшенной чуть сбоку миниатюрным красным бантиком, и педагогически-строгим выражением скуластого лица, страшно была похожа на беглянку Белоснежку, изгнанную королевну. Ноги она геометрически точно сложила, перекрестив лодыжки в атласных бантах от королевских туфелек.

Мужчина был вылитый гном, один из семерых, собирательный образ. Никакой бороды, разумеется, а гладковыбритое румяное лицо, пшеничного цвета кудри, круто вздымающиеся вокруг головы, смеющиеся голубые глаза, общее впечатление умудренности и некоторой хитрости. «Гномьи качества», — подумала одобрительно Кукла.

— Смешной случай сегодня со мной произошел, господа. — Мужчина заговорил хорошим голосом, низким, но не чрезмерно. — Видите ли, я работаю немного за городом. Двадцать пять километров, ничего страшного, и езжу ежедневно одной и той же дорогой. Да другой просто нет, — мужчина пожал плечами, — так вот. Всю прошлую осень я с большим удовольствием покупал у одной из таких сувенирных старушек, что продают всякие дары леса у обочины, прекрасные соленые грузди. Старушка роскошно называлась бабкой Никифоровной. Потом пришла зима, старушки и грузди вполне логично исчезли, по весне стали понемногу проявляться. Сморчки, строчки, топинабмуры там всяческие… Но моей нет и нет. А я, понимаете ли, все на службу опаздываю в последнее время.

Мужчина-гном почему-то сердито взглянул на жену. Женгцина-белоснежка раскраснелась аллорозой.

— Опаздываю, потому что трудно приходить на работу к девяти, если из дома выходишь полдесятого. Сегодня наконец останавливаюсь около старух, спрашиваю: любезнейшие, а не подскажете ли, отчего не видать бабки Никифоровны. Я бы купил ее прекрасных груздей, честное слово. С чесночком и укропчиком.

Кот откупорил-таки шампанское, немедленно разлил по фарфоровым чайным кружкам. Все выпили, глухо стукнувшись чашками.

— Благодарю, — мужчина-гном промокнул губы обширной бумажной салфеткой в желтеньких утятках — дар Кукле от Розки, остатки детского дня рождения.

— Грузди? — вежливо напомнила Кукла, опасаясь очередного провала в разговоре.

— А бабкины товарки и отвечают мне хором: «Никифоровна-то наша… товой!.. А груздей мы тебе и так, сынок, выдадим!..» Я, признаться, перепугался, говорю: «Нет-нет, не стоит беспокоиться, не надо мне ваших никаких груздей…» Ну, потом выяснилось, что Никифоровна не совсем «товой», покушамши грибов, а вовсе даже и напротив — ушла в запой…

— Обнадеживающе, — усмехнулся Кот, вновь разливая шампанское.

Кукла несколькими жадными глотками осушила свою неподходящую случаю чашку. Независимо подвигала ею по столу. Потом поменяла ее местами с блюдцем, полным нарезанных лимонов, будто бы собиралась продемонстрировать почтеннейшей публике фокус с посудой и кроликами. Но фокуса с посудой и кроликами Кукла демонстрировать почтеннейшей публике не стала, потому как, во-первых, не знала такового, а во-вторых — почтеннейшая публика ожидала от нее другого.

You are viewing RumpelstilZchen's journal

26-Июнь-2009 00:18 am

«Не перечьте мне, я сам по себе, а вы для меня только четверть дыма» (с)

МЕТКИ: РЕВЕРС

Ты знаешь мою двойную дрожь, да и тебе ли не знать, как я покрываюсь мурашками не только снаружи, ну и внутри, под кожей. Если она овладевает мной, то не оставляет долго, так долго. Это моя болезнь. Мой морок. Из него никогда не вырастает ничего жизнеспособного.

Впервые он одолел меня тем самым летом, которое началось странным маем, продолжилось холодноватым июнем, потом жарким ослепительным июлем, закончилось классически нежным августом, как и положено.

Мною закончены девять классов, никаких экзаменов, короткая передышка, и надо «отдохнуть как следует», повторяет отец, аккуратно собирая вредительскую тлю с листьев смородиновых кустов.

«Набраться сил перед десятым классом», — говорит он, пересаживая клубнику куда-то в другое место, где ей будет привольней расти — так он считает.

В то время Дом соседствовал (относительно, конечно) с тренировочной базой юношеского хоккейного клуба города, и около невысокого кирпичного забора, крашенного полосками в зеленый и оранжевый, постоянно бушевала небольшая толпа девочек. Такие разные девочки. В книге «Дети Арбата» Рыбакова мне больше всего нравились вот эти несколько строк: «Прохаживались по тротуару арбатские девочки, и дорогомиловские, и девочки с Плющихи, воротники пальто опущены, цветные косынки развязаны, на ногах туфельки и тонкие чулки телесного цвета».

Хоккейные девочки были не хуже, в белых колготках по моде сезона, вываренных с применением дробленого активированного угля, синих джинсовых юбках и свитерках с горлышком.

Сестры, ранее не обращавшие никакого внимания на пыхтящих, красных хоккеистов, малыми группками бегающих кроссы вокруг своего загончика, внезапно взбодрились и активизировались. Заиметь себе хоккеиста оказывается делом очень простым, Лилька ловит своего — рослого паренька с быстрыми глазами — на стакан холодной воды: вот, выпей-выпей, будет легче. Хоккеист в один шумный глоток стакан осушает и становится Лилькиным хоккеистом. Марго наотмашь сбивает сразу двоих лучших спортсменов смелыми суждениями о современной геополитической обстановке и короткими кожаными шортами с индейской бахромой. Даже малявка Роза заполучает себе в друзья небольшого тренерского сынка, румяного и вихрастого, похожего сразу на Тома Сойера и Гекльберри Финна.

Я болтаюсь неприкаянно. Грызу орехи, арахис в бледно-желтых некрасивых обложках, напоминающих отходы жизнедеятельности плотоядных.