– Смотри-ка, и правда – сюрприз. А где ж он сам будет? Или что, нашел себе кого-нибудь? Он-то жениться не собирается?

– Мама, да что с тобой сегодня? То все насквозь видишь, а то… Тут он будет жить. В моей комнате. Тогда и расспросишь, собирается он жениться или нет. Мне кажется, что он вообще никогда не женится – зачем ему? Вольная птица. У него этих девушек столько, солить можно.

– Ой, вот это радость! – Марина вся расцвела: Стивен опять будет дома!

– Я так и знала, что ты обрадуешься. Коне-ечно, рада от меня избавиться, лишь бы обожаемый Стёпик с тобою был!

Муся расцеловала мать, а Марина только смущенно моргала.

– Я же шучу, что ты! Мамочка, ты такая смешная!

– Ну вот, дожила. Уже дети надо мной смеются.

Но и сама засмеялась, а потом озабоченно спросила:

– А как же он тогда с девушками будет встречаться? Мне-то все равно, а вот отцу, боюсь, не понравится, если сюда девушки ломиться начнут…

– Мама, ну тебя! Иди уже. А то я сейчас умру от умиления.

– Вот заведешь своих детей и будешь умиляться. А над матерью нечего. Умиляется она, ты подумай…

– Ой, да мы не скоро заведем.

– Как это – не скоро?

– Ну, мам, мне же выучиться надо сначала.

– Так это же долго. Сколько учиться – лет шесть? Да еще – как это называется, ординатура, интернатура?!

– Ну да, еще два года.

– Восемь лет!

– Мам, да мне ж всего двадцать шесть тогда будет, ничего страшного.

– Муся, ты подумай! Ты выучишься, и сразу рожать? И на три года засесть с ребенком? Да ты забудешь все, что учила! Какой из тебя врач будет?

– Думаешь? Вообще-то верно. А что ты предлагаешь?

– Я предлагаю! Вы подумайте с Митей как следует, может, наоборот, сразу и рожать? Возьмешь академку, потом вернешься опять на второй курс, не страшно, нагонишь, пока специализации еще нет. А то и без академки обойдемся, мы с Юлей поможем.

– Господи, мама! Я так чувствую, тебе внуков хочется!

– И хочется.

– Тебе детей мало? Совята только в школу пошли, Лёсик совсем маленький.

В один из выходных дней прибыло семейство Лемеховых, которых привезла трепещущая Ирочка – знакомиться. Папа, Владислав Николаевич, был невысокого роста, но смотрел орлом, шевеля могучими бровями. Увидев Татьяну Аргамовну, которую муж ласково звал на армянский лад Туши€к, Марина поняла, на кого похожа Ирочка: глаза у мамы и дочки были одинаковые, только у мамы просто карие. Глядя на очень красивую, но полненькую Тушик, Марина думала: «Ой, растолстеет наша Фейри, будет колобочек с глазками!»

Владислав Николаевич был совершенно покорен Мариной, Алексей галантно поцеловал ручку Татьяне Аргамовне, заставив ее покраснеть, Ванька пленил обоих так, что, узнав, сколько ему лет, Лемеховы только переглянулись, но ничего не сказали. Они вообще несколько притихли, пораженные и размерами квартиры, и висящими повсюду картинами, и количеством домочадцев, и обхождением с ними Злотниковых, и маленьким Лёсиком, который сразу залез на колени к Тушик и сказал:

– Я знаю, ты мама феи!

Но кроткая Тушик оказалась совсем не так проста. После торжественного обеда, пока мужчины беседовали о своем, потягивая коньячок, а дети шушукались в Ванькиной комнате, Марина развлекала Татьяну Аргамовну, показывая ей Лёшкины картины. Она чувствовала, что Тушик ее внимательно разглядывает, да та и не скрывала, а потом спросила (Татьяна выросла в Москве, но в ее речи был небольшой намек на акцент):

– Марина, я правильно поняла, вы – как это сказать? Экстрасенс?

– Правильно, только я это слово не люблю.

– Ясновидящая?

– Вроде того. А как вы поняли?

– Почувствовала. У нас прабабушка Татевик такая была – кахард, ведьма! Я немного ее помню, она сто семь лет прожила. Я боялась ее в детстве. Мы все в нее пошли, женщины. Мама говорила, что Ирочка больше всех на Татевик похожа: глаза необычные, волосы рыжие. И маленькая. Это я как раз помню – маленькая сгорбленная старушка, слепенькая. Руку мне на голову положила, послушала и говорит: «Тебя Бог отметил, к тебе Хумаюн прилетит!» На всю жизнь запомнила. Никто объяснить не мог, что за Хумаюн…

– Хумаюн? Птица Гамаюн. Надо же, как интересно.

Марина сразу вспомнила то странное видение, которое явилось им с Лёшкой на реке Кенже – в тот день, когда они последний раз приезжали в Афанасьево, чтобы проститься с деревней и с омутом, отпустившим их навсегда. Именно в тот день душа Марины наполнилась любовью и светом. А когда плыли на катере, обоим примерещилось, что высоко в небе летят три огромные птицы, три сестры: Сирин, Алконост, Гамаюн – Радость, Печаль и Мудрость. С тех пор Марина много думала об этом и невольно отождествляла себя с птицей Сирин, а Валерию – с Алконостом. Неужели Гамаюн – это Ирочка? Маленькая, кроткая Ирочка? Марина не увидела в ней ничего необычного – может, пока не проявилось? Наследственность-то подходящая.

Владислав Николаевич, который к концу вечера превратился во Владика, и Тушик отправились домой, совершенно очарованные, но озадаченные: Марина пригласила их на свой юбилей и предложила помощь в подготовке – услышав слово «смокинг», Лемеховы изумленно переглянулись. Прибираясь на кухне, Марина спросила у Лёшки:

– Ты не знаешь, что у Юли случилось? А то ты с ней теперь больше времени проводишь, чем со мной.

Лёшка покосился на жену, но Марина засмеялась:

– Да не ревную я тебя! Еще не хватало, к Юльке. Почему она со своим разбежалась?

– Да кто вас, баб, разберет! Он ей предложение сделал. А она – в кусты. Теперь страдает.

– Плакалась тебе?

– Советовалась. Марин, что я посоветую-то? Любишь его – выходи, говорю. Не любишь – не выходи. О чем тут думать, не понимаю?

– А ты его видел?

– Пару раз. Нормальный мужик. Чуть пониже меня, худощавый. Лысый, правда.

– Как, совсем?

– Да нет, просто с залысинами.

– Ну конечно, по сравнению с тобой – все лысые!

И Марина с удовольствием запустила руку в богатую Лёшкину шевелюру, уже заметно седую.

– Не из-за того же она не хочет, что он лысый?

– Черт ее знает. Вы все такие сложные, прямо готические. Я сказал ей: «Ой, пробросаешься!» Правда, он мне понравился. Приличный, семейный, порядочный – сразу видно. Два раза женат был, сын есть.

– Два раза женат! А ты говоришь – семейный!

– Марин, так это и показатель! Если он серьезно Юльке предлагает, значит – любит.

– Ты думаешь? Что ж с ней делать-то?..

Таинственного Юлиного любовника звали Кириллом. Познакомились они совершенно случайно. Кирилл застрял в пробке на Тверской, опоздал на все свои совещания и, вконец разозлившись, бросил машину с шофером около памятника Юрию Долгорукому и решил прогуляться по центру, как любил это делать когда-то в юности. В галерею, спрятавшуюся в одном из переулков, он забрел совершенно случайно, просто устал пробираться через лужи и остатки смерзшегося снега. Центр Москвы, а не пройти, не проехать. Художник, чье имя красовалось на афише, был ему известен: большой календарь с изображениями сказочных персонажей Алексея Злотникова висел у его секретарши в приемной.